Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

Решив отложить переход через горы до следующего утра, я подыскивала себе какое-нибудь убежище, где можно было бы спокойно провести ночь. Вдали виднелась рощица, какими изобилуют Старая и Новая Кастилии. Узкая тропинка вывела меня через помянутую рощицу к одиноко стоявшему дому, который, судя по прибитой над дверьми вывеске, был не чем иным, как гостиницей. Какая-то женщина сидела на скамейке прямо под вывеской. Подойдя к ней поближе, я спросила, почему эта гостиница находится так далеко от проезжей дороги...

«Истинная правда, — отвечала женщина, — по нашей дороге не проедешь на карете, да и путников, как вы сами могли в том убедиться, тут часто не встретишь; однако контрабандисты, занимающиеся переправкой шелка из Кастилии в Эстрамадуру, часто ко мне наведываются, ведь они здесь в полной безопасности. Для таких гостей, милая, я держу особую комнату; кстати говоря, этим вечером она пустует. Если у вас есть чем заплатить, комната эта в вашем полном распоряжении».

Обрадованная тем, что, по крайней мере, на этот раз мне обеспечены покой и безопасность, я достала из кармана квадрупль и отдала его женщине: с первого взгляда она показалась мне порядочной особой. Я попросила убрать для меня комнату, приготовить ужин, а сдачу возвратить мне назад. Женщина честно рассчиталась со мной. Я поднялась по лестнице. Комната, к моему удивлению, выглядела чистой и нарядной; я расположилась в ней со всеми удобствами, и через три четверти часа хозяйка принесла обещанный и, к слову сказать, довольно неплохой ужин.

Поужинала я в прекрасном расположении духа; чувствуя себя в полной безопасности, я рассчитывала провести спокойную ночь в отведенной для меня комнате. Из осторожности я все-таки осмотрела обшивку постели; я поступила так по привычке, но врожденная недоверчивость сослужила тогда мне добрую службу. Обнаружив на обшивке подозрительные пятна крови, я подумала, что до меня на этой кровати спал, вероятно, больной, на большее моего воображения не хватило. Отдыхать на таком ложе мне сразу же расхотелось; сняв с постели матрас, я преспокойно улеглась на полу, поскольку там было и чище и свежее. Между прочим, из предосторожности я также не стала гасить ночной светильник. Вскоре я сладко уснула. Но какими обманчивыми оказались мои ожидания! Где-то через три часа меня разбудил такой страшный грохот, что от испуга я подпрыгнула на матрасе.

Поднявшись на ноги, я посмотрела на роковую кровать. Великий Боже! Если бы я легла спать на ней, то меня бы расплющило в лепешку. Под балдахином кровати был спрятан огромный мельничный жернов, удерживаемый наверху при помощи неизвестного мне механизма. Падая вниз, жернов этот во мгновение ока отправлял на тот свет путников, по неосторожности согласившихся переночевать в этой проклятой гостинице...

Как вы понимаете, я изрядно перепугалась, хотя и сохранила присутствие духа. Быстро накинув на себя платье, я решила как можно скорее бежать из гостиницы, ведь ее преступные хозяева, без всякого сомнения, вот-вот должны были наведаться в мою комнату, с тем чтобы убедиться в действенности придуманной ими коварной уловки. Приоткрыв окно, я увидела тропинку, что привела меня к гостинице; не раздумывая ни секунды, я спрыгнула вниз и побежала по этой тропинке как сумасшедшая. Передохнуть я позволила себе лишь тогда, когда страшная гостиница осталась далеко позади...

«Великий Боже! — говорила я себе, замедляя шаг. — В юности мы успеваем наделать глупости, и расплачиваться за них нам приходится в зрелые годы. Сколько несчастий выпало на мою долю после того, как я необдуманно покинула родительский дом, и с какими людьми мне потом довелось встречаться! Мне попадались одни мошенники, развратники, злодеи, предатели и насильники!.. Неужели все это работа доброго Творца? Имеет ли он право требовать от нас себе поклонения? Ах! Бригандос, твои рассуждения оказались недалеки от истины: повсюду на земле творятся невиданные гнусности; очевидно, так было задумано неким зловредным и недостойным существом, сотворившим все, что нас окружает. Итак, я не вижу существенной разницы между атеизмом и здравым смыслом учения Бригандоса.[50]

Погруженная в философские размышления, я добралась до подножия гор и подошла как раз к тому месту, откуда через ущелье можно пройти к Сан-Ильдефонсо. Похоже, я не обманулась в своих расчетах. Ущелье, именуемое Э-пуэрто-дель-Фран-те-Фрио, еще до полудня действительно вывело меня прямо к Сан-Ильдефонсо; в город я, разумеется, не заходила, а пошла, как обычно, по боковым тропам, не отклоняясь, впрочем, от пиренейской дороги.

Ночное приключение отняло у меня последние силы, поэтому в тот день я прошла совсем немного; после захода солнца я устроилась на ночлег у ствола придорожного дерева, предпочитая довольствоваться малым и не подвергать себя опасностям, с которыми связан отдых в подозрительных гостиницах.

Проснувшись, я отправилась в путь. Я думала, что дойду до Сеговии задолго до наступления вечера, но я слишком круто взяла влево и в конце концов сбилась с пути. Незаметно подкралась ночь; в темноте я не могла различить ни жилых домов, ни дороги. Доверившись судьбе, я пошла по какой-то полузаросшей тропинке и вдруг явственно услышала колокольный звон. Через полчаса ходьбы я увидела перед собой уединенный монастырь капуцинов, показавшийся мне весьма неказистым. Вы прекрасно понимаете, что я не испытывала ни малейшего желания просить убежища у монахов, ведь для отцов-пустынников я была слишком лакомым кусочком; церковные ворота почему-то оказались открыты, и я прошла в храм без малейших препятствий. Там я сразу же спряталась в исповедальне, где надеялась спокойно провести ночь. Вскоре я услышала скрип закрывающихся ворот.

Голодная и усталая, я быстро заснула, к тому же темная исповедальня казалась мне совершенно безопасной. Спать мне пришлось около двух часов: я проснулась от скрипа двери, которая вела из монастыря на клирос. Сначала я подумала, что это направляются к утренней мессе монахи. Я задрожала от испуга, но картина, увиденная мною в еле освещенном храме, повергла меня в полное смятение: два монаха, освещавшие себе путь фонарем, медленно приближались ко мне; они несли труп какой-то женщины, по-видимому убитой совсем недавно.

«Положим ее здесь, — сказал один монах, опуская труп на перила клироса. — Поторопимся, нам надо вскрыть склеп».

«Но какова красотка! — отвечал второй монах, рассматривая убитую женщину. — Если бы не эти проклятые поиски, грозившие нам разоблачением, мы спокойно бы наслаждались ее обществом еще полгода».

«За четыре года через наши руки прошла двадцать одна женщина; так мы, пожалуй, заметно сократим население провинции».

«Проклятые законы, ведь это из-за них нам приходится поступать таким образом; мы ничем не отличаемся от остальных мужчин и, так же как они, нуждаемся в женщинах; оставьте нас в покое, не