Арабская романтическая проза XIX—XX веков - Адиб Исхак

— Скажи нам о Добре и Зле.

И он ответил:

— О добре в вас могу я говорить, но не о зле.

Ибо что есть зло, как не добро, терзаемое голодом и жаждой.

Истинно, когда добро терпит голод, оно разыскивает пищу даже в темных пещерах, и, когда оно жаждет, оно пьет даже затхлую воду.

Вы добры, когда вы наедине с собою.

Но и когда вы не наедине с собою, вы не злы.

Ибо заброшенный дом — не логовище воров; это всего лишь заброшенный дом.

И корабль без руля может бесцельно блуждать среди коварных островов, но так и не пойти ко дну.

Вы добры, когда стараетесь давать от самих себя.

Но вы не злы, когда ищете выгоды для себя.

Ибо когда вы стараетесь извлечь выгоду, вы всего лишь корень, что держится за землю и сосет ее грудь.

Истинно, плод не может сказать корню: «Будь таким, как я, спелым, сочным и вечнодающим от своего изобилия».

Ибо для плода давать — потребность, как получать — потребность для корня.

Вы добры, когда говорите, полностью пробудившись от сна,

Но вы не злы, когда спите, а язык ваш болтает попусту.

И даже косноязычная речь может укрепить слабый язык.

Вы добры, когда идете к своей цели смело, уверенным шагом.

Но вы не злы, когда идете к ней, хромая.

Даже те, кто хромает, не идут вспять.

Но вы, сильные и быстрые, не притворяйтесь хромыми перед хромым, полагая это благом.

Несть числа примерам вашей доброты, но вы не злы и тогда, когда вы не добры.

Вы лишь бездельничаете и ленитесь.

Жаль, что олени не могут научить черепах проворству.

В вашем влечении к собственной сущности исполина лежит ваша доброта: и оно — в каждом из вас.

Но в одних это влечение — бурный поток, мчащийся к морю, несущий тайны горных склонов и песни леса.

А в других это — мелкий ручей, что теряется в излучинах, петляет и иссякает прежде, чем достигнет берега.

Но пусть тот, кто жаждет многого, не говорит тому, кто довольствуется малым: «Почему ты медлишь и колеблешься?»

Ибо истинно добрый не спросит нагого: «Где твоя одежда?» и не спросит бездомного: «Что стало с твоим домом?»

О МОЛИТВЕ

Потом просила жрица:

— Скажи нам о Молитве.

И сказал он в ответ:

— Вы молитесь, пребывая в горе и нужде; о, если б вы молились также в полноте своей радости и во дни изобилия!

Ибо что есть молитва как не проникновение ваше в живой эфир?

И если вам не сдержать слезы, когда ваша душа зовет вас на молитву, она сквозь слезы будет взывать к вам снова и снова, пока вы не придете с улыбкой на устах.

Творя молитву, вы подымаетесь, чтобы встретить в воздухе тех, кто молится в этот час и с кем вы можете повстречаться лишь во время молитвы.

Потому входи́те в тот незримый храм лишь ради экстаза и сладостного общения.

Ибо если вы войдете в храм лишь для того, чтобы просить, вы не получите.

Если вы войдете в него и падете ниц, вы не будете подняты.

И даже если вы войдете в него просить добра для других, вы не будете услышаны.

Довольно того, что вы входите в храм незримый.

Я не могу научить вас творить молитву из слов.

Бог слышит ваши слова, лишь когда он сам влагает их в ваши уста.

И не могу я научить вас молитве морей, лесов и гор.

Но вы, рожденные горами, лесами и морями, можете найти их молитву в своем сердце.

Если только вы вслушаетесь в ночную тишину, вы услышите, как они говорят в безмолвии:

«Господь наш, наша окрыленная сущность,

Это твоя воля в нас повелевает,

Это твое желание в нас желает.

Это твое побуждение в нас превращает наши ночи, которые принадлежат тебе, в дни, которые тоже твои.

Мы не можем просить тебя ни о чем, ибо тебе ведомы наши нужды прежде, чем они родятся в нас:

Ты — наша нужда; и, давая нам больше от себя, ты даешь нам все».

О НАСЛАЖДЕНИИ

Тогда вышел вперед отшельник, который бывал в городе раз в году, и просил:

— Скажи нам о Наслаждении.

И ответил он:

— Наслаждение — это песнь свободы,

Но не свобода.

Это цвет ваших желаний,

Но не их плод.

Это глубина, зовущая в высоту,

Но не глубь и не высь.

Это пленница в клетке, расправляющая крылья,

Но не замкнутое пространство.

Да, поистине наслаждение — это песнь свободы.

Я бы с радостью услышал, как вы поете ее от всего сердца, но я бы не хотел, чтобы вы утратили свое сердце в этом пении.

Есть среди вас юноши, которые ищут одного — наслаждения, а их судят и укоряют.

Я не стал бы ни судить их, ни укорять. Пусть они ищут.

Ибо они найдут не одно лишь наслаждение;

Семь у него сестер, и даже самая меньшая из них прекраснее наслаждения.

Разве не слышали вы о человеке, что искал в земле коренья, а нашел сокровища?

И есть среди вас старцы, которые вспоминают о наслаждениях с сожалением, как о грехах, совершенных в опьянении.

Но сожаление — это лишь затмение разума, но не наказание для него.

Им стоило бы вспоминать о наслаждениях с благодарностью, как о летнем урожае.

Но если их утешает сожаление, пусть они утешатся.

И есть среди вас те, что не столь молоды, чтобы искать, и не столь стары, чтобы вспоминать.

В своем страхе перед поисками и воспоминаниями они сторонятся всех наслаждений, дабы не пренебречь духом и не оскорбить его.

Но даже их воздержание приносит им наслаждение.

Так и они находят сокровища, хотя ищут в земле коренья дрожащими руками.

Но скажите мне, кто может оскорбить дух?

Разве оскорбит соловей тишину ночи или светлячок — звезды?

И разве ваше пламя и ваш дым отяготят ветер?

Или вы думаете, что дух это тихая заводь, которую можно всколыхнуть посохом?

Часто, отказывая себе в наслаждении, вы лишь прячете желание в тайники своего естества.

Кто знает, быть может, то, что кажется упущенным сегодня, ждет завтрашнего дня?

Даже ваше тело знает, что́ ему завещано, знает, в чем оно по праву нуждается, и его не обманешь.

А тело ваше — арфа вашей души,

И вы вольны извлечь из нее нежную музыку или нестройные звуки.

И сейчас вы