Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов

Слово за слово, ровно держа своих коней рядом в ритме дорожной рыси, братья перешли от разговора о давней вражде к нынешнему положению дел в степи.

- Теперь врагами нашего отца стали как власть имущие, так и толстосумы, - продолжал Магаш. - В этой компании выделяется Такежан, он говорит: «Власть вершить буду только я сам, и никто не может воспротивиться моему владычеству. Я и есть вчерашний хан, правитель этих людей, избранный Богом». Добавляет: «Все должно быть по мне. Кто согласен с моим правлением, тот мне самый близкий друг. Меня не беспокоит, кем будет мой человек, только бы использовать его!» Оразбай же пытается надавить другим способом, он не рвется в акимы, но верит в силу своего богатства: «Все нуждаются в деньгах, в них и есть моя власть! Чем больше у меня денег, тем легче мне гнуть свое». Оразбаю все равно: нужно будет хотя бы на день - заплатит власть имущему или даже вору, но все равно купит их. Он всеяден. Ему нужна пища, только пища. Сегодня Ораз-бай самый богатый человек в степи. Если кто-то пойдет поперек него, уличит в неправедных делах, он тут же попытается его уничтожить - назовет безбожником, изгоем, злейшим врагом. На этом пути он безжалостен, да и нет таких средств, чтобы остановить его. И Такежану, и Оразбаю не дает покоя слава нашего отца среди тобыктинцев, оба они сгорают от черной зависти. Ненавистно им и то, что наш ага пишет с сочувствием к простым людям. Не могут они простить ему, что Абай-ага открыто выводит их на чистую воду, безжалостно разоблачая их коварные уловки. Они жалуются и сановнику, и аткаминеру, науськивая: «Абай - опасный человек, Абай - подлый человек, он и есть самый страшный из ваших врагов, вам не видать хорошей жизни, пока не покончите с ним». Еще они говорят, будто Абай грубо нарушает обычаи, традиции наших предков, отдаляет нас от веры, от наших наставников - святых покровителей. Говорят: «Он хочет извратить и нынешнее, и подрастающее поколение, сделать нас всех русскими...»

- И все это, несмотря на то, что они сами ненавидят русский народ да и саму Россию! - воскликнул Абиш.

- Правду говоришь, брат! - согласился Магаш. - Они спят и видят, как бы посадить отца в тюрьму или сослать его за тридевять земель, а для этого им все средства хороши. Они называют Абая врагом казахов, не понимая, что можно взять у русских много хорошего. Они оба - ненасытные хищники, которые творят всякие напасти и враки! Ни дня не знают покоя, науськивая, натравливая жалобщиков, скандалистов на нашего ага. Вот, в последнее время хотят перетянуть на свою сторону Такежана, им кажется, что с его помощью они легко возьмут верх над Абаем. А перетянуть Такежана на свою сторону им ничего не стоит: достаточно дать ему побольше скота, вот и весь разговор.

Оразбай все посылает к Такежану своих людей, хочет стать его сватом. Будто бы хочет сосватать одному из своих внуков дочь Азимбая, которая еще в колыбели. Вроде бы пообещал дать сто голов верховых лошадей!

Здесь Абиш не удержался и перебил брата:

- Вот подлые пройдохи! А что говорит об этом Оспан-ага?

- Уловок Такежана он пока что не замечает, - проговорил Ма-гаш, - но о том, что Оразбай и есть настоящий подстрекатель нескончаемой вражды с жигитеками, хорошо знает и, верно, разобраться с ним решил напоследок. Ты же знаешь его: если руками ухватится, то готов даже рук лишиться, зубами вгрызется, то и зубы потерять ему не жалко! Пока что не выпускает Оразбая, сделал его зависимым, не дает бумагу об отделении в другую волость. Оспан все еще рассчитывает на Такежана, не думает, что тот может отложиться от него и тем самым уронить свою честь. Узнав о том, что Оразбай накрепко опутал Такежа-на, Оспан понял, что, если они сойдутся, то границы злодеяний только расширятся. Волостной для кочевников - беда известная, но Оспан-ага пока еще не был замечен на лихоимстве и взятках. Думаю, что именно он может одолеть Оразбая, если, конечно, захочет! - завершил Магаш.

То, что он говорил, покачиваясь в седле, было сущей правдой, но джигит, по молодости своей, знал ее не до конца. Например, о том, что Оспан собирался насильно изъять у разбогатевших баев их долги перед бедным людом. Или о том, что Оразбай, уже давно стоявший во главе межродовых интриг, не желал подчиняться воле прежних волостных глав. Его воры пригнали ему более тысячи лошадей, от родов Керей, Сыбан, Уак, Бура и Каракесек. И ни один из обворованных родов не мог поднять руку на него, в надежде когда-нибудь вернуть свое добро. Не мог Магаш знать и о замысле Оспана, который намеревался в ближайшее время созвать волостной съезд старшин, чтобы судить Оразбая.

Оспан, хотя и имел тяжелый характер, никогда не причинял зла другим. Слыша сетования людей на Оразбая, решил волостной голова, пока еще тайно, созвать всех биев, задержать в среде тобыктинцев людей, прибывших в поисках украденного скота, и созвать съезд аткаминеров. Конечно, на этом съезде Оразбаю пришлось бы вернуть значительную часть наворованного. Он прекрасно знал, насколько силен Оспан, как крепка его хватка. Поэтому и решил перехитрить Оспана. Когда люди уже начали собираться на съезд, Оразбай, передав: «Не могу быть на съезде», сбежал в город. Узнав об этом, Оспан принял этот поступок как сигнал к открытой вражде.

Не зная всех тонкостей дела, Магаш все же рассказал Абишу о том, что слышал: Оспан сам отправился вслед за Оразбаем в город, со словами: «Пусть хоть сквозь землю провалится, найду его, пригоню!» До того самого дня, когда Оспан сел в седло, воскликнув: «Я покажу ему, как измываться над людьми!» - были лишь интриги, противостояние издали. Это было похоже на закрытую воспаленную рану, которая долго ныла, но сейчас уже готова лопнуть.

- Всякие напасти сваливались на голову нашему отцу, - с грустью сказал Магаш. - Он тяжело переживал их, а они продолжались всю зиму и лето. Жизнь в кочевьях сложна и запутана, любая маленькая беда разрастается, словно степной пожар, и отец не может не замечать этого огня. Как мы ни пытаемся оградить его от всего этого, он сам не может сидеть спокойно: такова