Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Но и Абай попросил принять его заявление. Оралбай Каумен-улы уже больше года находится в бегах. Раньше он был смирным джигитом, жил у отца в ауле. Но вот пропал без вести, и о нем долго не было ничего слышно. И то, что он где-то совершил преступление, явилось для всего рода страшной вестью. Он потерян, считай, для народа, для своих родителей, для всех родичей. Господин председатель должен сам понимать: если крестьянский парень из Семипалатинского уезда сбежит в Оренбург и там натворит бед, а господин Кошкин приедет в его село и задаст розог старосте, волостному и писарю конторы - правильно ли это будет? И останется ли тогда господин Кошкин начальником уезда? Будет ли дальше получать чины и награды?

Кошкин растерялся и стал отрицать, что приказывал пороть выборных. Абай с презрением, брезгливо посмотрел на него.

- Мне не о чем с вами говорить, вы не только творите преступное беззаконие, но и лжете! - твердым, неумолимым голосом сказал он. - Если врет простой, слабый человек - это постыдно. Но если лжет начальство, которому вручена государственная власть, - это преступление. И вам не место за столом, рядом с моими судьями. Я удивлен, мне стыдно за вас, и отвечать на допросе я больше ничего не буду. Но я продолжаю утверждать: господин начальник уезда прибегал к порке. Об этом я прошу допросить советника Лосовского.

Абай замолчал. Старый председатель обратился с вопросами к Лосовскому, и тот полностью подтвердил заявление Абая.

- Господин уездный начальник позволил себе недозволенные законом действия не только на выборном пункте. Несколько человек он подверг телесным наказаниям, розгами и нагайками, по пути следования к месту выборов. Это я подтверждаю как непосредственный свидетель незаконных действий господина начальника уезда.

Но Кошкин и тут не потерял наглой самоуверенности.

- Я не отрицаю, господа, что немного погорячился. Кого угодно могут вывести из терпения эти туземцы, злостно покрывающие преступников и друг друга! И не велика беда - дать волю рукам, когда душа чиста, - с ехидцей проговорил он, шевеля встопорщенными, навостренными усами. - Зато я взяток не брал и свою совесть не продавал, как некоторые...

Лосовский только рассмеялся и, разводя руками, посмотрел на председателя, словно говоря: «Сами видите, что с него возьмешь?»

Следствие по делу Абая на этом закончилось. Обсуждать и принимать решение при казахе административный суд не счел нужным, и было приказано Абая увести. Его отвели в каталажку. Там он провел еще одну ночь. На следующее утро его освободили.

Но это не было полным оправданием - приговор гласил: «За учинение беспорядков и устройство препятствий, мешавших успешному проведению выборов волостного старшины уездному начальнику Кошкину, Кунанбаев Ибрагим присуждается к уплате штрафа в сумме одной тысячи рублей». Такой приговор имел целью явить перед кочевниками непреклонность закона, предписывающего слепое и беспрекословное подчинение любым приказаниям начальства и подвергающее неминуемому наказанию того, кто идет против него.

Уходя из суда вместе с Андреевым, бородатый, мужиковатый с виду Михайлов с возмущением говорил адвокату:

- Какой судебный произвол! Да ведь такой суд сам по себе - уже преступление! Потому что воодушевляет каждого такого Кошкина на все новые подвиги с избиением дубиной и плетью этого славного народа - и только за то, что он терпелив, благороден и безответен.

Абай не был посвящен в сложную подоплеку интриг судилища, да и это было ему безразлично, он просто радовался вновь обретенной свободе. Дело его было закончено, приговор суда вынесен, однако из него было выделено отдельное рассмотрение по обвинению двух других лиц. Это называлось: «Дело братьев Кауменовых - Оралбая и Базаралы». По этому новому заведенному делу выходило, что Базаралы, никогда никуда не скрывавшийся, никаких преступлений не совершивший, был объявлен состоящим под надзором и при поимке властями Оралбая подлежал немедленному аресту - в интересах следствия. Базаралы также мог быть арестован по любому доносу родовых старшин или главы волости и понести судебное наказание.

Когда Абай, освободившись, вышел из ворот тюрьмы на улицу, там его ждала коляска, запряженная тройкой гнедых. В коляске сидели сестра Макиш, Ербол и какая-то красивая незнакомая девушка, одетая богато и изысканно, в золотых браслетах на руках. Увидев его, выходящего из ворот, все трое сошли с коляски и бросились навстречу ему. Сестра и Ербол по очереди радостно обнимали его.

Абай еще ничего не знал о Салтанат. Во время следствия и суда Ербол не рассказывал про нее Абаю, просил о том же Макиш. Ербол опасался, что Абай сочтет неудобным принимать помощь и поручительство от незнакомой богатой девушки, откажется от денег, и тем самым дело намного задержится. И вот только теперь Макиш подвела Салтанат за руку к Абаю, стоявшему в некотором замешательстве. Улыбаясь, Макиш представила:

- Эту девушку зовут Салтанат. Ты раньше слышал о ней, наверное.

Абай молча кивнул головой.

Макиш продолжала:

- Эта девушка - одна из твоих самых верных друзей, хотя ты с нею и не встречался. И если ты раньше знал ее по имени, то теперь можешь полюбоваться на нее! Салтанат одна из твоих ходатаев, это она вносила залог и взяла поручительство на себя.

Удивленный Абай не мог произнести ни слова, сложное и непонятное ему самому чувство шевельнулось в его душе: досада, что близкие скрыли от него о возникших трудностях и вынуждены были искать деньги у чужих людей, и теперь он, оказывается, должник у этой молоденькой, горделивой с виду богатой девушки, чьей-то невесты, наверное; но и не только досада и смущение - что-то неожиданное, чудесное встретило его на пороге тюрьмы и озарило сердце внезапной радостью. Не разобравшись как следует с этими противоречивыми чувствами, Абай лишь молча пожал руку девушки обеими руками и потом склонил голову в поклоне, прижав руку к сердцу.

Салтанат, видимо, не этого ждала, она мгновенно вспыхнула от смущения и, тоже молча, потупилась. Казалось, она хотела услышать от него какие-то добрые слова и ждала их. Макиш оказалась сообразительнее их обоих в эту неловкую для них минуту и вмешалась, весело посмеиваясь:

- Абайжан! Ты что это? Всегда был у нас такой умный! Неужели не можешь сказать несколько теплых слов благодарности девушке, которая помогла тебе?