Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

- Абайжан, родненький... Что увидел, что услышал? Повстречал ли бедную свою сестричку, рожденную для несчастья? Жива ли она?

И Зере, и Улжан, встретившие Абая, смотрели на него с таким же вопросом в глазах. Абай перевел взгляд на отца, тот сидел молча, неподвижно уставив свой пронзительный взгляд на Айгыз. Вид у него был мрачный, неприступный.

Не желая больше сдерживать себя, Абай отбросил свою обычную робость перед отцом.

- Да, мы съездили, все увидели своими глазами. Камшат больна, еле жива. Она не узнала нас. Одичала вся, боится людей, они ей кажутся чужими, страшными. Что еще тут можно сказать! - вдруг выкрикнул он и умолк.

Никогда еще Абаю не приходилось говорить перед отцом о человеческом страдании. Кунанбай, резко обернувшись, холодно посмотрел на сына. Но не сказал ни единого слова.

Все женщины сидели, тихо всхлипывая, горестно покачивая головами, тяжко вздыхая и охая. И тогда Айгыз подняла глаза, полные слез, и стала причитать:

- Карашыгым, свет очей моих, цыпленочек мой, бедная сиротка моя! Кто проклял тебя, когда ты родилась на свет? Будь он сам проклят!

Тут Кунанбай резко поднял левую руку, словно желая подать знак: «Прекратить сейчас же!». Но получилось у него так, словно он отгораживался рукой от обжигающего пламени проклятья.

Айгыз, привычная держаться в страхе и покорности перед мужем-повелителем, сразу же смолкла, голова ее поникла. Однако, продолжая что-то шептать про себя, вдруг заплакала навзрыд.

- А ну, прекрати! Чтоб все беды на твою голову! Чего ты воешь, что случилось? Да пропади все твое зло вместе с тобою! Будь ты трижды проклята! - крикнул Кунанбай.

Айгыз не осмелилась хоть слово сказать в ответ. Но Улжан, сидевшая рядом с Абаем, утирая кончиком головного платка свои глаза, подняла голову и молвила с отчаянием в голосе:

- Что это такое? Гори в огне - и все равно молчи? Да мы все предаемся горю по Камшат, все! И не только сегодня! А кому пожалуешься? Кто выслушает нас?

Кунанбай и старшей жене Улжан не дал говорить, одернул ее:

- Прекратите, вы все! Одна начинает, другая поддакивает! Что ты позволяешь себе? Вместо того чтобы успокаивать, распаляешь еще больше!

На Улжан обычно муж не повышал голоса, как это делал на Айгыз, но сейчас выговаривал ей с упреком, строго, с недовольным видом.

Именно в таком строгом тоне он и хотел подавить бунт своих домашних. Но он забыл про свою матушку Зере.

- Ну-ка, не запугивай моих невесток! Что же это такое! -властным голосом крикнула она.

Придвинувшись на ковре, упираясь руками в пол, она пронзительными глазами уставилась в лицо сыну. Абай никогда еще не видел свою бабушку во гневе. Кунанбай перед нею сразу будто съежился, мгновенно присмирел. Отвел свой взгляд в сторону.

- В месяц, в неделю раз приходится им видеть тебя. Кому же они могут принести свое горе и надежды, как не своему мужу? А ты что с ними делаешь? Если хочешь быть жестоким - будь таким со своими врагами. А чего ты добиваешься, проявляя жестокость к своим близким, к родне, к своим женам и детям? Тебя что, блюдолизы твои, льстецы называют «земным повелителем», посланным с небес? Так вот, никакой ты не посланец неба, и здесь, на земле, у тебя на шее еще больше долгов висит, чем у многих других, ты понял? Здесь, на земле, ты прежде всего отец своих детей. И как бы тебя ни называли «земным повелителем», ты не с неба свалился, а родился от женщины. Я тебя родила! А вот эти тоже матери, и они говорят тебе о своих горестях и печалях. Так выслушай их! Это ты и другие, такие же, как и ты, заставили нас мучиться, ввергли в тоску и печаль. Вы отдали Камшат на растерзание в чужие недобрые руки! Чем кричать на жен, ищи и найди выход из беды! Что хочешь сделай, но спаси от мучений мою крохотную девочку!

Так повелела разгневанная старая Зере.

В юрте наступила мертвая тишина. Кунанбай, не находя ответа, растерянно молчал. До него дошел голос матери - уже усыпающий, казалось, уходящий навсегда - и вдруг прозвучавший с такой силой, неотразимо, как сама истина. И грозный властитель, уязвленный совестью в самое сердце, склонился перед матерью.

- Что теперь делать? Как мне быть? Ведь так решили старейшины рода Аргын, - словно жалуясь ей, как мальчик, начал оправдываться Кунанбай.

И тогда Абай, в душе давно возмущавшийся таким решением, наконец, высказался:

- Приговор, отец, безжалостный и жестокий. Как можно решать так бесчеловечно? Такое решение не приведет к примирению. Наоборот, он озлобляет людей. Ведь для родственников, у которых ребенка забрали, жигитеки не станут роднее после этого. А для жигитеков, которым был нужен скот, а не маленький ребенок, что за радость заполучить вместо скота новую заботу и обузу? И разве не дороже было для них получить хотя бы пять кобылиц вместо жизни маленькой Камшат? А если это так, то подумайте, на какой произвол злой судьбы мы бросили самое маленькое, самое невинное среди нас существо? Разве не на съедение волкам мы бросили ее?

Неожиданные слова Абая показались отцу в чем-то убедительными. Это была для него новая мысль. Человека, оказывается, сами люди могут оценить дешевле скота! Для Абая такая цена - неприемлема. И все же - сын рассуждает однобоко. Говоря о человечности и о бессердечии - он забывает о том, что существуют еще и устоявшиеся в веках старинные казахские обычаи и традиции. Сохранить их - важнее жизни отдельного человека. Так мыслил он, но сын его мыслит совершенно по-другому...

- Сынок, ты еще не созрел разумом, хотя искренен и чист душой. Ты ускакал совсем не в ту степь.

Было похоже на то, что между отцом и сыном, несмотря на их разногласия, стало возможным обсуждение самых серьезных семейных обстоятельств. И Кунанбай, хотя и произнес слова «не созрел разумом», все же постарался вникнуть в мысли сына. И к тому же ответы отца Абаю явились косвенными извинениями Кунанбая перед женами Улжан и Айгыз. Явно это было так. Выдержав паузу, он продолжал:

- Не тому учат старинные обычаи. Чтобы примирить враждующие стороны, могут отдать в чужой род и взрослую девушку. Отдают как рабыню, как наложницу или жену - под полную власть тех, кто берет. А мы отдали маленькую Камшат семье Божея, чтобы ее приняли как родного ребенка.