Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

забросил на спинку кровати, стоявшей рядом с сундуком. Бледный отсвет далекой невидимой луны проник в комнату и явил бледное, взволнованное лицо девушки. Абай близко видел это лицо, с высокими дугами узких бровей, с широко раскрытыми глазами лани, с гладким сияющим матовым лбом.

Салтанат встретила Абая как старого друга и начала непринужденный разговор. Она расспрашивала о его семье, ждущей его в ауле, и мягко попеняла ему, что он так надолго оставил своих близких, заставляя их тосковать и скучать по себе.

Абай не скрыл того, что сам сильно тоскует по детям, заговорив о них, рассказал и о своей второй женитьбе на Айге-рим, которая была встречена родными довольно прохладно, если даже и не враждебно. В свою очередь, Абай дружески спрашивал Салтанат о ее жизни, о ее сокровенных надеждах на будущее.

В этот раз у девушки не было прежней напряженности и замкнутости. Без усмешек и неясных умолканий, ровным красивым голосом рассказывала Салтанат о себе, гибкими пальцами сплетая и расплетая на свисавшей с плеча большой темной косе кисточки серебряных подвесок... Взгляд ее удлиненных оленьих глаз был устремлен куда-то внутрь таинственных пространств ее души. Абай вовсе не представлялся ей как обычные джигиты из аулов, она действительно впервые почувствовала в мужчине надежного душевного друга и могла говорить с ним на полном доверии, делясь с ним самыми сокровенными мыслями, горечь которых была в ней неизбывна.

- Меня балуют, я свободна, но моя свобода ничего не стоит. На самом деле я та же пленница, но только без цепей, однако этого никто не видит. Многие удивляются и завидуют, какая мне дана свобода, а ведь я похожа на сокола или ястреба, которых готовят к охоте и обучают, пуская летать на веревочке. Вот и моя свобода такая же. Осенью ко мне приедет жених, я превращусь в его собственность. Не знаю, может быть, есть в этом человеке и что-нибудь хорошее. Но мне все равно, разве вы не знаете, сколько у нас несчастных девушек, которым страшно быть отданными в руки нелюбимого человека? Два раза посылала я и свою родную мать, и младшую мать к отцу, прося передать: «Не люблю его, потому и не отдавайте меня. За любого другого согласна выйти, но только не за него». Но отец не хочет слушать. Я единственная любимая дочь, меня и назвали - Салтанат, я для родителей бесценное сокровище, мне в доме моем все разрешено, ни в чем не отказано. Но отцовский очаг, родное гнездо - наш дом стал для меня клеткой. Стоит только подумать о будущем, мне уже не хочется жить, и тогда я плачу и прошу у Бога: «О, Кудай, забрал бы Ты меня, пока на голову мою не накинули позорную узду! Не хочу сожалеть, не стану плакать, Ты только забери меня поскорее!»

Пригорюнившись, она утерла глаза платочком. Абай молчал, испытывая неимоверную тяжесть на сердце. Салтанат подняла голову, взглянула на Абая и продолжала слабеющим голосом, стараясь удержаться:

- Абай, вы должны понимать молодое сердце. Есть девушки, которые, оказываясь на моем месте, рассуждают так: «Что меня ждет - еще посмотрим, а пока что буду жить в свое удовольствие. Зачем же обделять себя радостью!» И назло судьбе идут на легкомысленные поступки. Вы же знаете, у нас часто такое происходит... Но я на такое не способна. Мой страх и отчаяние перед моим будущим так велики, что душой уже сегодня я никакие радости не способна принимать. Порой мне вдруг померещится счастье, сердце вспыхнет, но тут же погаснет, остынет, увянет, и я отворачиваюсь от призрака счастья. Зачем? Ведь все равно меня поглотит бездонный, как пропасть, темный зиндан, куда меня бросит беспощадная судьба. И я кажусь сама себе маленькой птахой, которая присела на край зиндана и со страхом заглядывает в черную бездну.

Салтанат снова надолго замолкла. В темной комнате настала полная тишина. Абай не первый раз слышал печальные жалобы несчастной молодости, сам прошел через нее, но никогда еще не слышал признаний, высказанных с такой силой боли, с такой исступленностью, страстностью. Лишь в какой-то русской книге он прочел о чем-то похожем на эти признания: излив в исповеди всю сердечную тоску и все свое отчаяние, молодое чистое существо угасает. Видно, слова такой исповеди, слова книги души должны прозвучать не в присутствии многих людей, а на смертном одре, перед любимым человеком, который склонился над умирающим.

Абай повернулся к девушке и осторожно взял в свои ладони ее нежные, горячие, чуть влажные руки. Он поднес эти руки к лицу и поцеловал кончики пальцев. Девушка тихо, легким движением высвободила свои руки. Сердце Абая было переполнено болью сострадания.

- Салтанат, айналайын, послушайте меня. Жаным, дорогая моя, первый раз в жизни мне так искренне рассказывают о своей печали, и на такую искренность можно ответить только такой же искренностью. Салтанат! Я совершил бы тяжкий грех, если после этого сказал бы хоть одно слово неправды... Выслушайте же и вы мою исповедь, узнайте про мое горе, убивающее меня всю мою жизнь.

Салтанат одним лишь легким порывистым движением, чуть переместившись в его сторону, дала знать, что она готова внимательно выслушать его. Абай заговорил:

- Вас мучает и гнетет мысль о нелюбимом, который придет к вам. Меня мучает тоска о любимой, печаль по далеким дням первой молодости, которых мне не забыть до могилы. Это было утро моей жизни. И никакие годы не смогут погасить свет того утра. Были совсем короткие минуты счастья, Салтанат, совсем крошечные - и ушли навсегда, безвозвратно. Счастье мое ушло, как закатившийся месяц. Оно было не предназначено мне судьбой. Имя счастья - Тогжан, она моя истинная неумирающая любовь. Ее у меня отняли, но, сколько бы ни прошло времени, я храню в моей памяти каждую ее мимолетную улыбку. Каждый наш разговор, короткий, длинный, радостный, печальный - я помню, помню, Салтанат! И память живет во мне, как та песня, что написана моей кровью. Макиш говорила мне, что вам понравилась эта песня.

Салтанат молча кивнула. Потом, накрыв опущенными ресницами глаза, стала тихо покачивать головой, словно про себя напевала эту песню. И золотые сережки в ее ушах стали переливаться яркими искорками сквозных узоров, словно радостно восклицая: «Мы знаем, мы слышим, мы свидетели.»

Абай продолжал:

- Судьба и меня соединила