Путь Абая. Книга третья - Мухтар Омарханович Ауэзов

Приехав в аул Оразбая и не найдя хозяина, Оспан чрезвычайно разгневался и при стечении многих биев заявил: «Пусть он хоть сквозь землю провалится, притащу сюда его в путах и веревках, будет он у меня блеять, словно козленок на закланье!» Младший брат Оразбая, Ыспан, которого тот поставил за себя в ауле, ни слова не возразил Оспану, даже сам подвел ему коня. Рассказывают, что, покидая аул Оразбая, Оспан был черным от гнева, его лицо налилось кровью, грозно поднялась щетина на щеках.

Ыспан же, едва проводив Оспана, тотчас отправил двоих срочных гонцов в город, чтобы передали брату угрозы волостного главы. От себя же добавил: «Оспан озлился, словно клыкастый черный кабан. Попадись ты ему в лапы, тотчас бы растерзал. Вот и сам его не жалей, а то как бы не пришлось потом локти кусать!»

Оспан тем временем велел запрячь в повозку трех лошадей и прямо из Карасу Есболата отправился в город.

Оспан скакал без устали день и ночь, на каждом пикете меняя лошадей под упряжкой, для чего взял с собой группу верховых - ходких джигитов, под которыми бежали надежные, крепкие скакуны. На второе утро разъяренный волостной глава прибыл в город.

Оразбай был уже три дня, как в уезде. Все это время он только и делал, что разбирался с бумагами: писари и адвокаты составили ему челобитные да жалобы и перевели их на русский язык. Приехав в город, Оспан тотчас узнал, что Оразбай уже сидит в конторе уездного начальника Казанцева, и прямо с дороги, на той же повозке подкатил туда.

Казанцева в управлении еще не было. В полутемной приемной, крепко сцепив руки в замок и весь раздувшись от злости, сидел один Оразбай. В таком положении и нашел его Оспан -одинокого злого бая, тускло глядящего в глубину длинной неприветливой комнаты. И Оспан тут пошел на хитрость... Он учтиво поздоровался со своим врагом, выказав подобающее его возрасту почтение, расплывшись в самой что ни на есть приветливой белозубой улыбке.

Оразбай поглядел на него с большим удивлением: неужели Оспан забыл об их вражде? Или он настолько глуп, что ничего не смыслит в ее тонкостях? Оразбай на всякий случай тоже повел себя весьма любезно, улыбаясь и приветствуя Оспана. Тот сказал:

- Оразеке! Дошло до меня, что ты уехал в обиде! Что же, -гнев старшего брата только подтверждает вину младшего. Но я стал волостным недавно и еще ни в чем не провинился - ни перед законом, ни перед людьми. Знаю: у тебя за пазухой полно

всяких бумаг на меня, но и перед вельможей, к кому ты сейчас идешь, я тоже ни в чем не виноват, даже с женой его не ложился. Пусть же он рассудит нас, давай зайдем к нему вместе, - и дай руку на спор, с кем он заговорит в первую очередь - с тобой или со мной?

На спор Оразбай идти не стал, но изрядно размягчился дружеским тоном Оспана. А тот, весь светясь и улыбаясь, словно бы невзначай предложил Оразбаю выйти на улицу:

- Что-то здесь душновато, давай-ка пойдем на воздух. Есть у меня к тебе одно дело, считай его за просьбу младшего брата, выслушай! Я не для того приехал, чтобы тягаться с тобой перед начальством. И не потому, что тебя боюсь. Как узнал, что ты умчался, рассердившись, вот и пришлось нестись за тобой! Тут одно дело, говорю. Вот, порешим его, и я сразу поеду обратно.

Говоря так, Оспан взял Оразбая за руку и повлек к выходу. Продолжая шутить и улыбаться, поблескивая зубами и похлопывая Оразбая по спине, он довел его до своей повозки, которая стояла под густой тенью чинары; между прочим, проходя мимо, подмигнул своему кучеру Баймагамбету, чтобы тот был наготове. Когда они прошли двор, Оспан вдруг переменился с виду, сгреб Оразбая в охапку, потащил к повозке, и грозным голосом прорычал:

- В бороду тебя... так и разэдак. Паршивый пес!

Оразбай, наконец, понял, что его одурачили.

- Омай24, хитрый плут!.. Ты что это надумал. - начал, было, он нарочито громко, поглядывая на окна конторы, но Оспан чувствительно толкнул его в бок и отшвырнул к повозке:

- А ну, садись в арбу, пока душа в теле!

Оразбай было хотел позвать на помощь, хотя бы своего кучера, стоявшего на другой стороне улицы, но Оспан вдруг схватил его за горло и сжал, вместе с длинной бородой. Тут же он сгреб врага за шиворот и, подняв его над землей, как беркут зайца, бросил в арбу.

- Живо! Гони домой! - крикнул Оспан Баймагамбету, и тот немедленно хлестнул лошадей бичом, гаркнув по-русски: «Ну, поше-о-ол!»

Оразбай начал брыкаться, вскидывая ноги, но Оспан утихомирил его одним могучим подзатыльником, введя в беспамятство, и тот надолго затих.

Так миновали Иртыш, перейдя на другой берег бродом. Оразбай лежал в арбе молча, не шевелясь, словно барашек на закланье. Когда выбрались на большую караванную дорогу, ведущую в сторону Чингиза, Оспан слез с арбы. Во все стороны расстилалась безлюдная степь. Оспан выволок Оразбая из повозки. Сказал:

- И ты хотел, старый хрыч, тягаться со мной? Сейчас будет тебе за твои собачьи деяния, на всю жизнь запомнишь! Вяжи его к задку арбы! - приказал он Баймагамбету.

Вдвоем они привязали Оразбая спиной к задней решетке, накрепко опутав руки-ноги. Так, нигде не останавливаясь, с человеком, который был привязан к задку арбы, словно мешок с поклажей, следующей ночью они вернулись в свой аул, что стоял на джайлау в Шакпаке.

Никто не думал, что все будет именно так, что Оспан исполнит свою клятву так точно и жестоко, привезя Оразбая именно скрученным, словно козленка на закланье, унизив, насмеявшись над стариком. Многие были встревожены, напуганы - вот почему эта новость не вызвала большого шума среди аулов рода Иргизбай, располагавшихся в Шакпаке, Жыланды, Кере-гетасе, Ботакане. Говорили, что на такое способен только неистовый Оспан, что не было в их крае подобного наказания. Он всегда действовал напористо, словно с ходу юрту валил, часто не ведая, какое дело вершит, насколько благородно оно. Вот и пошли негромкие разговоры о том, что, дескать, такой поступок может привести к еще большей беде...

Абай не мог остаться в стороне, он призвал к себе Ербола и Акылбая и высказал свое суждение: