Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

поза в кресле, когда он увидел ее впервые. Так можно было лучше оценить ее бюст и совершенно округлую талию, к тому же посадка головы с тяжелым шлемом волос над низким лбом просто зачаровала его, хотя шея была коротковата. Он почтительно поклонился.

— Ах, вот мы и встретились снова, господин Цумзе! — мимоходом, словно невзначай, задержалась она около него.

Клемпнер, все еще разглагольствовавший, оборвал свою речь на полуслове. Он заговорил с проходившим мимо юношей и отошел в сторону, стараясь подчеркнуть свою деликатность.

Андреас мысленно отметил, что фрау Туркхеймер запомнила его фамилию.

— Вы еще не танцевали? — спросила она.

— Еще нет, сударыня.

— Ох, уж эти молодые люди! Но почему же?

Андреас продолжал смотреть ей в глаза, но при этом покраснел. Как глупо изобретать ложь, которую она уже сотни раз, верно, слыхала от других. А не произведет ли гораздо лучшее впечатление, если он просто признается: «Я застенчив».

— Вы, сударыня, будете смеяться, — начал он — в чем же дело?

Фрау Туркхеймер подбадривающе улыбнулась.

— В Берлине я еще ни разу не танцевал, — сказал Андреас со слепой решимостью, — с берлинскими барышнями мне еще не случалось и разговаривать.

Ответом был легкий удар веера по руке.

— Вы робеете? Признавайтесь! — сказала Адельгейда.

— Что тут признаваться! — заявил он, вздохнув. — О чем мне, сударыня, говорить с этими барышнями, после того как я имел счастье удостоиться от вас столь благосклонных слов…

Она снова улыбнулась, на этот раз задумчиво. Его небольшая речь, на сей раз импровизированная, как будто опять показалась ей не совсем обычной, но не такой уж неудачной. Веер ее приподнялся для нового удара, но затем опустился. Она быстро и приветливо кивнула молодому человеку и сказала, проходя дальше:

— Итак, веселитесь! До свиданья!

Кафлиш из «Ночного курьера», вдруг очутившийся около Андреаса и предложивший ему свою изящно изогнутую крендельком руку, наверное видел всю сцену. Он приблизил хитро усмехающееся лицо к самому носу Андреаса и заметил:

— Вот проказник! Впрочем, вас дожидается еще одна пара прекрасных глаз, — добавил он, беря молодого человека под руку. — Я должен вас представить фрау Мор, она осведомлялась о вас.

Не успел Андреас опомниться, как уже стоял перед красивой женщиной, сидевшей среди бальных маменек на низкой софе. На ней было темно-лиловое шелковое платье, которое пристало бы даме и в более преклонных летах. Ее густые каштановые волосы были причесаны очень гладко. В руке у нее не видно было лорнета, что успокоило Андреаса, а на его поклон она ответила очаровательно доброй, почти материнской улыбкой. Во всем существе ее было что-то необычайно мирное, чуждое тщеславия и страстей. Она казалась олицетворением добродетельной женщины, как раз вступающей в пожилой возраст.

— Ах, господин Цумзе, — сказала она, — я должна вас поблагодарить, вы доставили мне приятную минуту. Ваша вещица в «Нашем веке»…

Андреас не поверил собственным ушам. Фрау Мор прочитала его стихи в приложении к «Ночному курьеру». А может быть, просто Кафлиш, так противно ухмыляющийся, рассказал ей об этом. Здесь ведь никогда не знаешь, чему верить. Он промямлил два-три слова благодарности. Около них уже вальсировало несколько пар. Андреас чувствовал себя обязанным пригласить фрау Мор.

— Я, собственно, не танцую, — возразила она, подымаясь.

Андреас считал себя отличным танцором, но тут все было ему непривычно. Паркет был слишком натерт, а шлейф фрау Мор слишком длинен. Отводя свою даму на место, он чувствовал себя посрамленным. За два тура под люстрой он трижды сбился с такта. И все же фрау Мор продолжала быть неотразимо любезной: Андреас не решался откланяться до тех пор, пока одна из дам не втянула ее в беседу.

Кафлиш, дожидавшийся Андреаса, сейчас же снова завладел им. Молодой человек неожиданно приобрел своего рода известность, и Кафлиш, на правах старого друга, старался, чтобы их больше видели вместе.

— Зачем это я понадобился фрау Мор? — невольно спросил Андреас. Ласковое обращение красивой женщины взбудоражило его. Он чувствовал, что за ним охотятся, и считал необходимым бережливо расходовать свои милости. Надо внушить фрау Туркхеймер, будто она единственная, кого он стремится обожать.

Кафлиш усмехнулся.

— Вы думаете, это она ради ваших прекрасных глаз? И не воображайте, дорогуша. Фрау Мор заискивает перед очаровательной хозяйкой дома. Вы новый фаворит, значит фрау Мор должна заручиться вашей симпатией.

— Чего ради? — спросил Андреас, все же немного разочарованный.

— Она, понимаете ли, женщина снисходительная. Она прощает Адельгейде ее слабости. Среди женщин, у которых есть свои слабости, это, понимаете ли, иногда водится. Они основывают общество взаимного страхования своей доброй славы. Понимаете, дорогуша?

— Фрау Мор производит впечатление такой добродетельной женщины, — заметил Андреас.

Кафлиш пояснил:

— Так оно и есть. Порядочность — это ее конек. Но она нуждается в деньгах. Из всех, понимаете ли, что здесь суетятся, ни один не может похвалиться ее расположением. То, что ей требуется, она ищет в других кругах — среди, понимаете ли, знатных иностранцев или господ придворных. А здесь она чувствует себя в совершенно ином мире. Здесь она выставляет напоказ столько добродетели, что, пожалуй, и на всех нас хватит.

— Забавная страсть, — заметил Андреас.

— Не такая уж плохая, — возразил Кафлиш. — А за Адельгейду она держится потому, что та слишком, понимаете ли, богата, и никто не посмеет бросить на нее косой взгляд.

Андреас покачал головой.

— Охота ей так стараться, — заметил он.

— Молодой человек! — торжественно воскликнул Кафлиш. — Вам неведома сила воли некоторых женщин! Фрау Мор надо было прослыть женщиной порядочной, и она сумела добиться этого; теперь даже те, кому отлично известна ее жизнь, держат себя с ней так, будто и впрямь не сомневаются в ее добродетели. Это, понимаете ли, для подобной женщины огромный подвиг, и без всякой выгоды, исключительно для ради чести. Она разыгрывает из себя добродетельную, как другие разыгрывают порочных.

— Есть и такие? — спросил Андреас.

— Еще бы! Здесь в доме вы познакомитесь с фрау Пимбуш.

— С женой водочного заводчика?

— С женой сивушного владетельного принца. Вот тогда увидите, что такое порок. Смотрите только не обожгитесь — мой вам совет! Она невинна, даже Пимбушу не удалось лишить ее невинности. Впрочем, говорят, он на это и не способен.

— Женщина должна очень скучать, раз ей приходят в голову такие мысли, — заметил Андреас.

Кафлиш пожал плечами.

— Что вы хотите? У нас у всех нервы! Скудеющая порода, как говорит Гольдхерц, старая культура! Господи, как мы оскудели!

Кафлиш сгорбился, опустил углы рта и уставился прямо перед собой тусклым, мечтательным взором. Андреас испугался, как бы не догадались, что он передразнивает барона фон Гохштеттена. Он потянул Кафлиша за рукав, но тот