Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

что и было, судя по всему, целью Зуева. Когда за его спиной сверху скатились Ерин и вскрикнувшая девушка, Рыбин даже не обернулся – настолько представшее перед ним отличалось от всего, что он когда-либо видел.

В проталине размером с футбольное поле раскинулась обнаженная порода – черная, пористая, как пемза, с дырами размером с канализационный люк. В этих дырах клокотало что-то белесое, теплое… над всем странным образованием поднимался пар, струйки талой воды стекали отовсюду, убегая в отверстия и смешиваясь с булькающей там, во мраке, слизью.

– Что это, на хрен, такое?! – взвизгнул Ерин, опасливо пятясь от «пемзы». Француженка, утопающая в клубах пара, сидела на снегу с широко раскрытыми глазами, с нелепым смайликом на куртке, и выглядела совершенно обезумевшей.

– Жизнь, – улыбнулся Зуев и, бросив рюкзак на снег, шагнул к Ерину. – Первичная. Вечная. Давай я покажу тебе.

– Что за… – начал Ерин, когда Зуев оказался рядом и раздался хлопок. Эхо заметалось по ледовой чаше, отозвавшись недобрым рокотом в зарослях сераков наверху.

Рыбин не сразу разглядел рваную дыру в куртке Ерина. Из нее лезли клочья пуха, обагренные кровью. Зуев продолжал улыбаться. В руке он держал пистолет, напоминающий немецкие «вальтеры» из фильмов про войну. Рыбин вспомнил пустую кобуру мертвого нациста наверху.

Ерин каркнул что-то. Попытался поднять ледоруб. Потом начал оседать, и Зуев подхватил его, заключив в объятия.

– Так нужно, Жень, – сказал он и похлопал Ерина по плечу. Тот вновь попытался что-то сказать, но с его губ сорвалась лишь россыпь кровавых брызг, покрывших лицо Зуева.

А потом Зуев толкнул Ерина в одно из отверстий, и клокочущая вязкая масса на дне поглотила его.

Француженка закричала, и рокот нависавших над проталиной глыб льда стал еще более угрожающим. Но Рыбин не обращал на него внимания. Он смотрел на Зуева.

– Ох уж эти старые пистолеты – такие надежные, но такие шумные, – продолжал улыбаться тот и навел ствол на девушку. Та завизжала запредельно, нечеловечески высоко и закрыла лицо с окровавленной повязкой на лбу ладонями, словно они могли спасти от пули.

Зуев поморщился и махнул рукой, опустив пистолет. Потом повернулся к Рыбину.

– Бабы не умеют умирать. Никогда не умели, – бросил Зуев, не скрывая презрения. – Оставлю ее на потом. А пока…

Он навел ствол на Рыбина. Тот был слишком истощен, чтобы бояться. Вымороженный до самой глубины рассудок желал одного – понимания.

– Так это правда? Оно может вернуть одного за троих? – пробормотал он, глядя на булькающую массу. Над одним из отверстий она неожиданно вздыбилась метровым выростом.

– Эта байка не врала? Или ты просто рехнулся и поверил в эти бредни?

Зуев пожал плечами, продолжая улыбаться.

– И все это ради сына? Ты готов вернуть его, убив троих ни в чем не повинных…

– Сына? – прошипел Зуев; улыбка дрогнула, сменившись гримасой брезгливости. – Этого жалкого наркомана? У меня было с дюжину дочерей толковей этого ублюдка. Нет, Саш, ты так и не понял.

Он покачал головой, явно искренне разочарованный, прицелился… И тут в его облике проступило что-то знакомое – нужный ракурс, нужный рисунок света и тени…

– Харт, – пробормотал Рыбин.

– Аллилуйя! – всплеснул руками Зуев, и капли крови Ерина на его лице заискрились в солнечных лучах. Клочья пара, стелившиеся у его ног, придавали ему сходство со злодеем из старых боевиков, которые Рыбин смотрел в детстве. Там пар часто так же поднимался из ливнестоков в каких-то глухих ночных переулках.

– Да. Когда-то. Меня тогда постигла неудача – Джейкоб, этот ирландский прощелыга с кинокамерой, сбежал и угодил в расщелину. Лишил меня одного из троих. Оно берет только живых, знаешь ли. Это был мой первый раз, я был молод, не все продумал, может быть, еще не верил до конца… В следующий раз, когда я был гауптманом Келлером, я все сделал лучше.

Зуев шагнул к Рыбину, поигрывая пистолетом в руке.

– Ты можешь не просить никого. Можешь попросить у него себя, Саша. Снова и снова, стоит старому телу износиться. Вечно. Все эти местные байки про реинкарнацию – может, здесь их начало. Разве трое – такая уж большая цена за вечность? Даже если один из них – лучший мой друг за пару жизней.

Он приставил ствол к груди Рыбина.

– Я не выстрелю, – сказал Зуев, глядя на Рыбина с каким-то отеческим теплом в глазах. – Я позволю тебе шагнуть самому.

Рыбин не отвечал. Все это было неважно. Это был сон. Сон во сне. Он скоро проснется в темноте палатки. В темноте погасшего рассудка. В темноте мертвого космоса. В темноте безумия.

– Больно не будет, поверь. Оно сказало мне, когда я рождался вновь. Ты просто…

Зуев умолк, запнувшись. Миг спустя Рыбин заметил, что из шеи Зуева торчит острие ледоруба. Кровь стекала по коже, растапливала снег на обмерзшем воротнике.

Зрачки Зуева расширились. В них мелькнуло удивление. Следом – безбрежная, бездонная усталость. И наконец, что-то похожее на облегчение. Он вцепился в Рыбина, упал на колени. За ним показалась француженка, окровавленные волосы застилали половину ее лица, один открытый глаз был налит безумием.

Вдруг Зуев чудовищным усилием, харкая кровью и надувая на губах багряные пузыри, заговорил:

– …можешь… в-вернуть… ее… я подарю т-тебе… т-только думай… о ней… как во сне…

Выплюнув эти обломки слов, он улыбнулся даже шире, чем прежде, обнажив темные от крови зубы. А потом оттолкнулся от Рыбина и исчез в темном зеве уходящего вниз хода. Слизь проглотила его мгновенно.

И тут же вырост над другим отверстием стал выше – почти в рост человека. Белесая масса походила на неумело исполненное подобие плоти.

«Вернуть ее».

Рыбин подумал об Ане. Посмотрел на француженку, на лице которой блестели замерзшие кровавые слезы. Она обхватила голову побелевшими от холода руками и мерно раскачивалась, глухо завывая. Потом Рыбин посмотрел на «вальтер», лежавший в луже талой воды рядом с его правым ботинком. Снова на девушку. Сераки наверху загремели, начав осыпаться.

– Сон во сне… – прошептал Рыбин, когда их с девушкой взгляды встретились.

Рыбин вышел из полицейского участка в Катманду, где ему пришлось разъяснить, как под ледовым завалом в Цирке Годеш погибло четыре человека – двое действительно погибших там и двое французов, зарубленных во сне Зуевым. Вопросов было немного – провести поиски удастся не раньше чем через месяц, и шанс на их успех был невелик.

Рыбин вышел на улицу, где его ждала девушка в куртке со смайликом. Они обнялись. Она посмотрела на него, улыбнулась и по-русски сказала:

– Спасибо.