Влияние - Бентли Литтл

молиться. Если его накажут, то так тому и быть. Если Магдалену нужно стереть с лица земли, а память о ней уничтожить, значит, так этому и быть. И решение это должен принять сам Господь, и что бы он ни решил, его решение будет верным.

Отец Рамос подумал о Содоме и Гоморре, о том, как ангелы посетили Лота и жители города требовали, чтобы Лот отдал им ангелов. В наказание люди эти ослепли, а их города были уничтожены на следующий же день.

Неужели и Магдалену ждет такая же судьба?

– Гектор.

Он рыдал, чувствуя, что обмочил штаны.

В пустой церкви раздался еще один звук, словно что-то большое и едва ли способное быстро двигаться медленно брело вперед по бетонному полу в переднюю часть церкви. Священник еще сильнее зажмурился, лихорадочно шепча слова молитвы.

Шаркающий звук приближался.

Священник повернул голову и закричал, голос его был таким резким и испуганным, что он вздрогнул. Но за спиной никого не было. Лишь голос, звучавший отовсюду и ниоткуда:

– Гектор.

– Что тебе надо? – воскликнул священник.

Ответом ему был смех. Не громкий, разрывающий барабанные перепонки, а низкий, шипящий, с издевкой, казалось, он исходит из самой церкви, кружится, набирает силу, отдается эхом от стен. Святого отца окутал холод, обволокла, пронзила до костей ледяная влага. Он ждал откровения, своей судьбы, но…

Смех прекратился.

Кроме отца Рамоса, в церкви никого не было; это одиночество опустошило его, как могло это сделать откровение о наказании, которое его ждет. Вновь переполненный болью и отчаянием, он упал лицом в пол, рыдая и мучаясь угрызениями совести за то, что случилось, и страхом перед карой небес.

* * *

Хорхе, тяжело дыша, прибежал на кухню со стороны веранды; Камерон в это время, пребывая в состоянии тяжелого похмелья, завтракал.

– Сеньор Холт! Сеньор Холт!

Камерон смерил его испепеляющим взглядом.

– Сколько раз я тебе говорил не входить без стука, pendejo?[21] Это мой дом! Ты не можешь вбегать сюда, когда тебе заблагорассудится.

– Но Сеньор Холт! Коровы! Они мертвы!

– Что?

– Коровы мертвы!

В голове у него стучало, ему хотелось разозлиться, но, когда он встал и пошел за своим бригадиром, он почувствовал в груди молот страха. Все коровы никак не могли быть мертвы. Хотя он в своем унынии и не удивился бы, увидев именно это. Ничто его теперь не удивляло, напротив, более всего его пугало то, что он каким-то образом предвидел случившееся.

Он вспомнил вчерашнюю вечеринку, и его пробрала дрожь.

Весь скот не был мертв. Умерли шесть коров, они лежали во дворе рядом с домом, образовав своими телами почти идеальный круг, головы касались хвостов, а ноги были направлены внутрь, словно спицы колеса, тогда как спины напоминали собой внешний обод. Зрелище было какое-то потустороннее, нездешнее, но Камерон и не ждал ничего меньше этого. Он оглядел собравшихся людей и понял, что они ждут от него слов поддержки. На их лицах были почти одинаковые выражения смятения и страха. Двое рабочих отсутствовали, и хотя он предпочитал думать, что они заняты где-то на ранчо, у него возникло ощущение, что они сбежали.

После этих двух сбегут и другие, если он не пресечет все на корню, а потому Камерон прогнал собственный страх, собрался с духом и приказал всем вернуться к работе, сообщив им на пиджн-испанском, что вызовет ветеринара, чтобы тот выяснил, что стало причиной смерти животных. Если мясо не заражено, то днем им придется заняться разделкой туш.

Несколько человек перекрестились – плохой знак, – и хотя Камерону хотелось наорать на них, отругать за невежественность и суеверие, он не стал это делать. Отчасти из-за того, что не хотел их прогонять.

Отчасти потому, что понимал их страх.

Камерон взглянул на коптильню, но быстро отвернулся. Со своего места он не видел, была ли дверь все еще заперта, но подойти и проверить не решался, по крайней мере пока тут рабочие. Он не хотел напоминать им о случившемся. Меньше всего сейчас нужно было, чтобы сбежали и те, кто еще остался на ранчо.

Камерон приказал Хорхе разогнать толпу зевак и приступить к работе, за которую им платят. Он вернулся в дом и позвонил ветеринару.

* * *

Неужели началась эпидемия?

Хосе Гонсалес не успел повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Четвертый звонок за утро. Еще один ранчеро, на сей раз Камертон Холт, который рассказал почти точно такую же историю. Холт тоже сообщил, что потерял шесть коров, что в сумме уже давало двадцать четыре.

Это пуга́ло.

В сельских районах, например в пустыне вокруг городка Магдалена, вспышки обычно не были такими внезапными или не носили характера эпидемии, и Хосе уже ломал голову, пытаясь определить, что же за коровья чума такая. Не исключал он и навязчивого призрака, представленного каким-то искусственно созданным патогеном, разносимого воздухом биологического оружия, проникшего в мир из какой-нибудь секретной лаборатории.

И пусть сегодня был первый день нового года и к тому же его выходной, ветеринар все равно пообещал прийти на ранчо Холта как можно скорее, а потому быстро принялся сопоставлять симптомы, названные ему по телефону, для этого он использовал учебники и несколько вебсайтов по ветеринарии. Ничего многообещающего он не нашел, и когда пришел на первое ранчо – Кэла Денхолма, – беспокойство возросло так, что он надел маску.

На земле лежали шесть бычков, их тела были вытянуты и уложены в форме прямоугольника: два образовывали длинную сторону, еще два – другую, и по одному лежало на коротких сторонах, соединявших длинные. Денхолм ничего об этом не сказал, и вид мертвых бычков, хотя выглядели они более чем странно, облегчил душу Хосе. Животные были уложены геометрической фигурой намеренно – они определенно не могли умереть и упасть таким образом случайно, – а это означало человеческое вмешательство. Скорее всего, умерли от яда. Гипотеза о воздействии патогенных микроорганизмов утратила свою состоятельность.

И теперь Хосе уверенно подошел к мертвым бычкам и наклонился. Глаза одного, сразу же отметил про себя Хосе, были мутные, веки полузакрыты. Он собирался спросить Денхолма, не заметил ли тот этого перед смертью животного или до этого чего-нибудь необычного в поведении или внешности животного, но в этот момент неожиданное движение в нижней части морды быка напугало его и заставило отдернуть руку.

Изо рта мертвого животного выскользнуло какое-то существо, не похожее ни на что из виденного им прежде, какой-то жуткий червеподобный организм, что задергался в безумных смертельных судорогах. Первоначально червь имел мерзкий зеленоватый цвет, но вскоре полностью превратился в серую