Аномалия, рожденная смертью - Георгий Александрович Егоров

Костя открыл ровно на цепочке. Не успел он произнести ни слова, как массивная рука в кожаной перчатке протянулась в щель, сорвала цепочку, и трое мужчин ворвались внутрь.

Они действовали слаженно. Один — высокий, в балаклаве — ударил доктора по затылку. Константин рухнул на пол. Кровь запачкала ковер.

— Живой, — сказал один из нападавших, проверив пульс. — Тащи в тачку, Кириллыч сказал — живым.

Его увезли в микроавтобусе с якутскими номерами. Уже утром он очнулся в промёрзшей хибаре где-то в предгорьях. Кириллыч ждал его там. В валенках, с меховой шапкой, он выглядел почти как охотник. Только глаза — стеклянные, жёсткие, ни капли человечности.

— Ну что, докторишка, по душам поговорим?

— Кто вы… Что вы хотите?

— Хочу знать всё про пацана. Про Школьника. Про его мозги. Про его трюки. И хочу получить все твои писульки. Где они?

— Ничего я вам не отдам…

Кириллыч вздохнул и щёлкнул пальцами. Один из его людей принёс чемодан, а в нём… рукописи Константина. Все.

— Мы были у тебя дома. Мы всё нашли. Ну а теперь ты, дорогой, нам не нужен.

Доктор понял, что шанс остаться в живых исчез. Но сказал:

— Вы не поймёте. Это… больше, чем просто спорт. Это больше, чем бойцовский клуб. Это человек за гранью… физиологии.

Кириллыч ухмыльнулся.

— Я всё понимаю. Мне плевать. Главное — как это продать и сколько заработать.

В полночь доктор Константин был выведен под белую полярную луну. Ветра не было, стояла редкая якутская тишина. Звёзды висели над головой, как стальные гвозди.

— Закопай его, — сказал Кириллыч коротко. — Без лишнего шума.

Они заставили доктора самому копать яму, пока он не упал от слабости. Один из бандитов поднёс пистолет к его виску, но Кириллыч махнул рукой:

— Ножом. По-тихому.

Это был не просто приказ. Это был стиль Кириллыча. Он не оставлял следов. Константина убили тихо. Резанули по шее, чтобы листва на земле заглушил хрип. А потом сбросили в яму, присыпали землёй, укрыли валежником. Весной звери растащат.

А на следующее утро Кириллыч уже пил кофе в гостиничном номере и изучал первую тетрадь. На полях были рисунки, схемы, описания состояния Фёдора во время комы, фазы его пробуждения, странные маркеры биологической активности. Кириллыч сам ничего не понимал, но понял главное:

— У этого пацана что-то есть. И я на этом сделаю себе целое состояние.

Читер

На дворе стоял теплый осенний вечер, сквозь раскрытое окно тренерской тянуло запахом осенних листьев и немного — машинным выхлопом с парковки. Евгений Сергеевич сидел за своим старым деревянным столом, заваленным бумагами и журналами, в которых мелькали фамилии, веса, графики, подписи и планы подготовки. Очки съехали на кончик носа, ручка царапала клетчатую тетрадь. Стук в дверь прозвучал негромко, но настойчиво.

— Открыто, заходите, — отозвался он, не отрывая взгляда от бумаг.

Дверь приоткрылась, и в помещение вошел человек, чей голос был одновременно спокойным, но с еле уловимым оттенком власти.

— Я так понимаю, что конфликт с хабаровской братвой благополучно разрешён? — прозвучал голос, и Евгений Сергеевич с лёгким вздохом поднял глаза.

На пороге стоял Кириллыч — Матвей Артемьевич, тот самый повар из Хабаровска.

— Здравствуйте, Евгений Сергеевич, — добавил он уже официально и протянул широкую ладонь.

Тренер поднялся, пожал руку. Впрочем, не с охотой, а скорее — по этикету. Гости такой весовой категории не приходят без повода. И если уж Кириллыч появился лично, значит, ветер перемен уже надул полный парус.

— Раз вы видите меня перед собой — значит, всё и правда разрешилось, — ответил тренер и снова уселся на скрипучий стул.

— Знаете, с той публикой, с которой у вас случился конфликт, ничего «само собой» не решается, — усмехнулся Кириллыч, проходя внутрь и усаживаясь в кресло, как у себя дома. — Но что ж, рад за вас… и вашего подопечного. Без крови обошлись — это уже достижение. Вам кто-то помог? Думал, это буду я. Ан нет. Так и не позвали. Обидно, знаете ли.

Евгений Сергеевич вздохнул, словно стряхивая с плеч чужую фамильярность.

— Спасибо, Матвей Артемьевич. Я действительно признателен за помощь в защите Фёдора… Но, признаться, не хочу возвращаться к той истории. Всё позади. Разговоры сейчас ни к чему.

— Ну-ну, — хмыкнул Кириллыч, откинувшись на спинку кресла. — И всё-таки хорошо, что этот ваш Рамиль, или как его… Татарин... исчез. Вмиг, как растворился в воздухе. Ни слуха, ни духа. А слухи — они, знаешь, какие? Кто говорит, что он в бегах, кто — что кормит червей. Но это всё пустое. Главное, что теперь вы на плаву, а «школьник» ваш — просто золото.

Тренер молча кивнул. Он знал, куда всё катится. И знал, кто теперь начнёт диктовать правила.

— Что вам нужно, Матвей Артемьевич? Не думаю, что вы летели из Хабаровска просто, чтобы пожелать Фёдору крепкого здоровья, — с лёгким нажимом проговорил он.

Кириллыч прищурился, и его лицо осветила лукавая улыбка. В нём чувствовалось что-то от шулера, вытащившего из рукава туз, но не торопящегося его показать.

— Люблю прямых людей, Евгений Сергеевич. Конечно, не за здоровьем я сюда. О нём мне всё стало ясно, когда я видел бой… Как он «уработал» «Костолома» — это было что-то. Я, между прочим, за него поставил. Прибыльно. Очень.

Он взял паузу, а затем, словно мимоходом, бросил:

— Я приехал вам сказать, что знаю: Фёдор — читер.

— Кто? — переспросил Евгений Сергеевич, нахмурив брови.

— Читер, — повторил гость, теперь уже серьёзно. — Это такое словцо. Из компьютерных игр. Там, где один играет по-честному, а другой — с читами, со встроенными преимуществами. Так вот… Ваш парень не совсем обычный. Я это понял ещё в Хабаровске, когда он поодиночке размазал троих бойцов Татарина. А ведь это не просто парни с улицы. Это мастера спорта. Их отбирали по всему региону, как на кастинг.

Тренер молчал. Слово «читер» звучало для него по-детски нелепо, но в глазах Кириллыча горел холодный расчёт. Он не шутил.

— Что вы хотите сказать, что у него мотор в заднице, или крылья за спиной? — наконец не выдержал Евгений Сергеевич, усмехаясь.

— Нет, уважаемый, — Кириллыч перестал улыбаться.

— Не мотор и не крылья. У него что-то… внутреннее. Как будто организм не по законам природы работает. Понимаете?

Евгений Сергеевич молча смотрел на него, и тишина в комнате повисла густо, как сигаретный дым.

— Вы ж видели сами. Он не дышит между раундами. Ни грамма усталости. Удары — как кувалдой. А глаза? Вы замечали? В какой-то момент — как