Аномалия, рожденная смертью - Георгий Александрович Егоров

— А если... — тренер выдержал паузу, — если они искали что-то, что касается одного пациента?

Главврач замер.

— Вы про Фёдора?

— Я про Фёдора.

Тот подошёл ближе и понизил голос:

— Скажу вам так, Евгений Сергеевич. Костя много писал о вашем мальчике. Он говорил, что в нём… нечто активировалось. Он даже вёл отдельные рукописи, писал от руки, как старомодный профессор. Упоминал слова вроде «аутогенное состояние», «нервная переинициализация», «глубокая мобилизация организма».

— Значит, знали и другие, — мрачно сказал тренер. — И, судя по почерку, это «другие» — из той самой среды, где всё решается быстрее, чем человек успевает среагировать.

— Господи... — Главврач побледнел. — Вы думаете, Костю могли...

— Не знаю, — холодно сказал Евгений. — Но знаю одно: если у них оказались его рукописи, то теперь они знают, на что способен Фёдор.

Он повернулся к выходу.

— Милицию всё же вызовите. И скажите им, чтобы обратили внимание не только на хулиганов, но и на тех, кто действует тихо.

На улице ветер налетал уже сильнее. Евгений Сергеевич вышел из больницы, зажав ворот куртки. Голова гудела, мысли путались. Всё встало на свои места. Кириллыч. Только он мог организовать всё это. Тихо, с выверенной точностью. Он недооценил его.

— Недооценил я Кириллыча… — вслух пробормотал он, шагая к спортзалу. — Ох как недооценил...

И вдруг остановился. У бордюра стояла знакомая машина. Из-за руля вышел крупный мужчина с короткой стрижкой.

— Матвей, — облегчённо выдохнул тренер. — На ловца и зверь бежит...

Теперь всё должно было решиться. Или хотя бы начать распутываться.

* * *

В Якутии октябрь бывает беспощадным. Не вьюгой, не морозом — сыростью, серостью и тишиной. Ветра ещё не северные, но уже такие, что пробирают до костей. Листья гниют прямо на ветках. День похож на вечер, вечер на ночь, а ночь... она просто заливает всё непроглядной темнотой.

Евгений Сергеевич шагал по обочине, обходя лужи, в которых отражались косые провода и ржавые фонари. В глазах было напряжение. Что-то случилось — он чувствовал это нутром. Константин исчез. Ни звонка, ни записки. А в квартире — погром и следы того, кто не торопился.

— Да с чего ты решил, что его похитили? — спросил Матвей, прищурившись от сигаретного дыма. — Может, он сам уехал, а хату просто «обнесли»?

— Да не мог он никуда уехать, — с нажимом сказал тренер. — На работе его ищут, в больнице тоже паника. Сто пудов этот Кириллыч замешан. Когда я его видел последний раз, он намекал на какие-то рукописи. Думаю, это история болезни Фёдора. И Костины догадки.

Матвей сплюнул в канаву, где плавал заплесневелый окурок.

— Слушай, а с какого перепугу какому-то повару из Хабаровска переться за медицинскими записями про «Школьника»? — сказал он. — Что-то вы с Федей от меня скрываете, я ж вижу.

Сергеич вздохнул. Ветер дул в лицо, будто хотел заткнуть ему рот.

— Какие тут секреты, Матвей… Просто всё из рук валится. Понимаешь, я чувствую — Фёдор кому-то стал интересен. Очень интересен. Думаю, его захотят заполучить. Как товар.

— Завладеть, говоришь? — напрягся Матвей. — Он тебе что, кукла или игрушка?

— Не цепляйся к словам. Похитить. Заставить драться. Где скажут, с кем скажут, за деньги. Как Тимир, — бросил тренер.

— Кстати, о нём. Почему я приехал — следующий бой через две недели. Петропавловск-Камчатский. Подпольный, как обычно.

— Мда… — Сергеич сел прямо на корягу у дороги. — Я так и знал. Нас с Федей не оставят в покое.

— Да ладно тебе, — оживился Матвей. — Сгоняете, хоть страну посмотрите, и я с вами махну. Заодно.

— Ты не понимаешь! — вскинулся тренер. — Он несовершеннолетний! Мы и так влипли. Если его покалечат — ты его матери в глаза смотреть будешь?

Матвей отступил на шаг. Опустил голову.

— Я просто хотел помочь, Сергеич. Твой «Школьник» всех удивил, но без денег вы бы не выжили. А теперь уже поздно назад.

— Знаю… — голос тренера дрогнул. — Но твой дружбан, этот Тимир... Он хоть и взрослый, но ребёнка не жалеет.

— Есть такое. За это и зовут его Железным.

С деревьев падали последние листья — мокрые, скользкие. В канавах мокла мятая упаковка из-под лапши и стекляшки от пива. От сырости было тяжело дышать.

— Вот скажи мне, Матвей, — прищурился Сергеич. — Кириллыч говорил, что видел бой Фёдора с Костоломом. А кто туда постороннего пустит? Значит?

— Значит… что?

— Значит, его туда пригласили. Организаторы. А организатором был Тимир.

Матвей остолбенел. Потом медленно кивнул.

— Чёрт…

— Вот и езжай к своему Тимирчику, — продолжил тренер. — И скажи ему, что один из «гостей» приходил ко мне. Прямо угрожал. Хотел, чтобы Фёдор дрался за него. Угрожал мне, школьнику. Всё расскажи. Пусть твой Тимир разберётся. Или нам конец.

Матвей помолчал. Потом криво усмехнулся.

— А ты, Сергеич, лис. Хочешь, чтобы Тимир сам его зачистил?

— Я хочу, чтобы мы с Федей дожили хотя бы до зимы. Не закопанными в болоте.

В школе стоял обычный шум перемены. В коридоре пахло мокрыми куртками, мелом и подростковой спешкой. Фёдор стоял у окна, задумчиво глядя на мокрый асфальт, когда в коридоре появился Евгений Сергеевич. Его куртка была насквозь мокрой, лицо напряжено.

— Что-то случилось, Евгений Сергеевич? — удивлённо спросил Фёдор.

Тренер не стал говорить громко. Он только кивнул, молча указал на пустой класс и, не дожидаясь разрешения, вошёл. Дождь начинал накрапывать сильнее, будто небеса знали, что будет сказано.

— Помнишь повара в Хабаровске? Кириллыча? — начал он, и голос его был надломлен.

— Конечно. Он тогда помог нам… и ещё что-то говорил странное, — задумался Фёдор.

— Он знает про твой феномен, Федя. Он назвал тебя «читером». Сказал, что ты дерёшься нечестно. И самое страшное… он знает больше, чем должен.

Фёдор нахмурился.

— Но как? Эту информацию знали только вы, доктор Костя и главврач.

— Вот об этом я и пришёл поговорить, — тяжело выдохнул тренер. — Доктор Константин… пропал. Его квартира разгромлена. Следов взлома нет. Но всё вверх дном. Кириллыч упомянул какие-то рукописи. Я думаю… он их нашёл. А потом…

— Потом? — в голосе Фёдора зазвенела дрожь.

— Потом доктор исчез. Совсем. Я боюсь, Федя… я очень боюсь.

Он замолчал. На мгновение в классе повисло напряжённое молчание. За окном шелестел дождь, тихо, почти ласково, как будто хотел утешить.

— Вы думаете… Кириллыч?.. — не веря своим ушам, прошептал Фёдор.

— Он приходил ко мне. Угрожал. Хотел, чтобы ты дрался за него. Я послал Матвея к Тимиру. «Пусть разберётся», — сказал Евгений Сергеевич. — А тебе сейчас надо быть максимально осторожным.

— Но я ведь смогу за себя постоять…

— Нет, Федя, — резко оборвал его тренер. — Ты не понимаешь. Это