Влияние - Бентли Литтл

Гималаям: в одной из местных деревень девушки танцевали с юношами, это была некая церемония, и если девочка гладила пальцы мальчику, то это означало, что она хочет секса. Именно это делала с ним сейчас и Джилл, и он почувствовал, как желание просыпается в нем, словно нервные окончания его пальцев соединялись непосредственно с членом, и весь обратный путь до дома Джилл он проделал с довольно приятной эрекцией.

Придя в дом, она приготовила кофе, чтобы согреться, поставила какую-то незнакомую ему романтическую фортепьянную музыку.

В конечном счете они начали целоваться на диване, словно школьники под кайфом, а вскоре он уже прижимался к ней, и в какой-то момент ее ноги разошлись в стороны, и ее промежность прижалась к его. Несколько секунд – и они уже в ее спальне скидывали с себя одежду. Все случилось быстро, у него даже не было времени пожалеть, что он не принял душ, прежде чем отправиться на свидание, – он уже надевал презерватив и входил в нее. У Росса некоторое время не было женщин, и он сомневался, что сможет продержаться сколь-нибудь долго, но этого не потребовалось. Она кончила даже быстрее, чем он, а кончив, принялась шептать ему в ухо, приближая его оргазм, а когда тот пришел, она кончила еще раз и со всей страстью.

Они в изнеможении лежали друг подле друга.

– Ну и ну, – сказала она.

Он шутливо выкинул кулак в воздух.

– Трахнул ее на первом свидании.

– Позволь мне заверить тебя, для меня это отнюдь не регулярное событие.

– Отсюда и коробочка с презервативами.

Она шлепнула его по плечу.

– Я серьезно!

– Я знаю, – сказал он сквозь смех. – Извини.

– У меня давно никого не было, – призналась она.

– И у меня тоже.

Несколько секунд они лежали молча.

– Ну, – спросил наконец Росс, – теперь я могу увидеть твои картины?

Она кивнула, чмокнула его.

– Да, – ответила она. – Можешь.

Глава 11

Камерон Холт широкими шагами, сжав пальцы в кулаки, вошел в офис ветеринара. Он был зол, но решил не давать себе воли и не устраивать сцену, невзирая на тот факт, что Гонсалес не ответил ни на один из его звонков и скрывался от него почти неделю. В приемной сидел Рай Каллаган – Камерон видел одну из его свиней в трейлере, стоявшем перед домом, – и старик-мексиканец с грязной собакой на поводке, но он прошел мимо них, проигнорировав секретаршу, распахнул дверь в конце приемной и вошел в кабинет, где Гонсалес заталкивал себе в рот буррито.

Когда Камерон вошел, ветеринар поднял на него испуганный взгляд и быстро проглотил то, что было у него во рту.

– Я все еще не получил результатов из лаборатории… – начал было он.

– Мой скот мрет! Еще четыре коровы сегодня! Сколько нужно твоей гребаной лаборатории, чтобы сделать анализ крови?

– Это не анализ крови, это…

– Ну, что-то вы так или иначе уже должны знать! По крайней мере, иметь какое-то общее представление!

Они смотрели друг на друга, и Камерон увидел, как что-то мелькнуло на лице ветеринара: страх. Но боялся он не Камерона, а того, что происходило, и Камерон понимал, что Гонсалесу известно то же, что и Камерону.

– Я узнал, что вы сделали. – Ветеринар перекрестился.

– Вы суеверны, как старая бабка! – Камерон обещал себе, что не будет кричать, но сдержаться он не мог. – Ваша работа – лечить больных животных, предотвращать болезни, а не слушать местные сплетни.

– Бог недоволен вами.

– Господи ты боже мой!

Гонзалес снова перекрестился.

– Ты эту херню прекрати! – приказал Камерон. – У меня скот дохнет. Тут бушует какая-то эпидемия, и мы должны ее остановить, прежде чем она уничтожит все мое стадо. И не только мое, но и соседей. Это не колдовство, и не злые духи, и не…

– Это Бог.

– Слушай меня, мудила. Если ты считаешь, что убийство животных совершается по Божьей воле, то зачем ты тогда стал ветеринаром, а? Ты стоишь на пути плана Господа. Каждый раз, когда ты вылечиваешь больное животное, ты идешь против Его воли и избавляешь животного от болезни, которую на него наслал Господь. Ты в это веришь. Но если так оно и есть, то тебя уже ждет ад, и ты вполне можешь согрешить еще и выполнить свои обязанности – узнать, что убивает моих животных. Если ты против и понимаешь, что все это пустой брех, то перестань уже пороть чушь, как какой-нибудь тщедушный старый пердун из воскресной школы, и займись делом.

Гонсалес ничего не ответил.

Камерон нахмурился.

– А ты, случаем, не врешь, что отправил материал в лабораторию? – спросил он. В его голову вдруг закралось подозрение, что этот маленький мексикашка врет ему, и от этой мысли он пришел в ярость. У него возникло желание провести рукой по столешнице и сбросить все ветеринарные принадлежности Гонсалеса на пол, но он сдержался.

– Конечно, я все отправил, – сказал ветеринар.

– И Бог не сказал тебе, чтобы ты молился о спасении стада, а не ждал результатов?

– Я вам уже говорил. Я жду результатов. Как только результаты будут, я вам сообщу. Не только у вас умерли животные, и вы это знаете. Я взял образцы на всех ранчо, где это случилось.

Камерон не верил ему. Ветеринар говорил вещи логичные, разумные, которые вполне могли быть правдой, но для него слова Гонсалеса звучали как ложь – вернее, они казались ему ложью, – и Камерон сделал шаг вперед и выставил указательный палец в лицо Гонсалесу.

– Получи результаты. Сегодня. Если ты не сделаешь этого до завтра, я вернусь. Я больше не могу допустить, чтобы дохла моя скотина. Если они будут дохнуть и дальше, то по твоей вине, и ты за это заплатишь.

Угроза была серьезной, момент подходящий, и Камерон, сказав то, что он сказал, вышел в приемную, где к Райю Каллагану и мексиканцу присоединилась выглядевшая озабоченной старуха с рыжим котом в переноске. Кот свистел, издавал странный птичий звук, отчего волосы на шее Камерона встали дыбом, и он по какой-то причине вдруг подумал о красных мотыльках, которые вылетали из его мертвых животных. Все четверо в приемной, включая и секретаршу, явно слышали крик из кабинета, и теперь, когда Камерон проходил мимо, молча разглядывали его.

Он распахнул дверь и направился на парковку, пытаясь делать вид, что не слышал странный свист кота. Но услышанное застряло в его голове, и когда он приехал домой, то уже сам насвистывал кошачью песню.

* * *

Камерон Холт был последней каплей.

Хосе Гонсалес подумывал о том,