Ловушка для Крика - Саша Хеллмейстер

безразличный мир. Смертью больше, смертью меньше, Лесли: не я здесь самое жуткое зло. И мне порой бывает страшно, – он запнулся, – когда я чувствую, что оно тоже охотится, но теперь уже – за мной. А теперь пойдём, я спущу тебя вниз и уйду. Ведь, возможно…

Он беспокойно взглянул на небо, убранное дымом, и на багрово-чёрную ночь, словно окроплённую кровью. Полная тревоги, я нахмурилась и стиснула его пальцы в своих.

– Возможно, это наша последняя встреча, – прямо сказал он.

* * *

Убийство Дрю Браун было уже слишком громким, чтобы заметать следы, и, хотя шериф Палмер говорил, что полиция во всём разбирается и ситуация на карандаше у мэра, но ему уже не верили. Скарборцы перестали покорно слушать его ложь: я слышала, что говорят соседи, учителя, люди на улице – слухи гласили, что в городе работала преступная группировка из Бангора, все убийства – дело их рук, и гибель Дрю на это указывала, поскольку поджоги и жестокие расправы были их фирменным почерком, а мать Браун много лет работала на мэрию.

Через неделю после нашей с Криком встречи на востоке Скарборо, на заброшенной стройке, нашли искалеченный труп. При нём были документы, его деньги никто не тронул, телефон остался на месте. На лбу было кровью начертано: ублюдок. Убийца вырвал ему язык, а затем оскопил. Эти два органа он поменял местами, отчего парень и задохнулся – его нашли уже синим от нехватки кислорода и кровопотери. В горло ему затолкали отрезанный окровавленный член; в карман брюк заботливо вложили то, что осталось от языка.

После этого жуткого случая, просочившегося в местные новости и освещённого самым безжалостным способом, все в Скарборо наконец перестали делать вид, что ничего не происходит: Крик дотянулся до каждого жителя, напугав даже тех, кого это прямо не касалось, – и город обуял ужас. Одни говорили, орудует маньяк; другие – наёмники, которым кто-то из власть имущих в Скарборо перешёл дорогу, а смерть всех, кто сам или чьи близкие даже косвенно причастны к тёмным делишкам, служит предупреждением. У кошмарной бойни должен быть предел, но казалось, убийца его не видел. Он мог ворваться в любой дом, он мог быть где угодно и кем угодно – и, хотя полиция не делала официальных заявлений, становилось всё более очевидно, что полицейские долгое время скрывали от местных слишком многое. В школе учителя казались нам потерянными и задумчивыми; уроки велись, потому что так было положено, но без энтузиазма. Ученики только и обсуждали новое убийство, припоминая детали смертей своих одноклассников. Несколько дней прошли как в тумане. Поползли новые слухи: ситуация вышла из-под контроля, и руководство в полицейском управлении округа Сагадахок поручило во всём разобраться своим людям.

В тот день миссис Ньюман вылетела из класса и отправилась к директору, предупредив, чтобы мы сидели тихо. Я была в её классе и проследила за ней взглядом, когда это случилось. У неё дрожали руки, я хорошо это видела. Когда миссис Ньюман вышла, а ребята отвлеклись друг на друга, я выскользнула за дверь, взяв с собой вещи, и осмотрелась в пустом школьном коридоре. Каблуки миссис Ньюман стучали за углом. Я последовала за ней и едва не наткнулась на директора: он стоял с другими людьми, чьих лиц я не успела разглядеть, и говорил с ними тихо и сердито.

Я притаилась за углом, едва разбирая обрывистые фразы:

– Это уже психоз. Вы понимаете, что всё это значит?! Я вынужден закрыть школу, пока вы наконец не поймаете этого потрошителя!

– Мы делаем всё возможное.

– Прежде вы говорили, что никакого убийцы нет и у вас всё под контролем! И я был согласен молчать и делать вид, что всё в порядке, чтобы не мешать вашему расследованию, или, как вы сказали… не портить репутацию школы…

– Мы полагали, что его поймали ещё в Санфорде.

– Чёрта с два!

Я очень осторожно подсмотрела из-за угла. Дверь учительской была приоткрыта: там находились директор, наша завуч, ещё пара преподавателей, миссис Ньюман, а ещё – шериф. Шериф Палмер, чтоб его, и не один! Он положил руку на плечо представительного незнакомца в костюме-двойке и дорогом пальто, который стоял справа от него.

– Директор, вы же помните Люка, моего сына? Он прибыл из Огасты по делам компании «Кей-Уэст»: пора что-то решать с этой стройкой…

– Это так, – Люк перебил отца. Голос у него был мягким и приятным, среднего тембра. У ублюдков таких голосов не бывает, но везде случаются исключения. – В следующем месяце я стану полноправным совладельцем строительной компании, где случилось это страшное происшествие, и хочу разобраться в вопросе наиболее детально. Конечно, я позабочусь о городских дотациях, о чём уже уведомил руководство. Мы организуем нормальную работу на стройке либо полностью освободим землю.

– В ближайшее время придётся отменить все дополнительные занятия, но не сеять панику: паникёров сейчас и так хватает… Нужно покончить с этим мерзавцем, кем бы он ни был, – заключил шериф. – И выдать ему письмо счастья с правом на одну инъекцию.

Нет.

Мое сердце беспокойно сжалось. Его не могут поймать. Он не должен умереть! Картина, которая вырисовывалась передо мной деталь за деталью, заставила меня усомниться в том, что Крик убивал только ради жестокости.

Не спорю, он далеко не в себе. Он – кровавый убийца, линчующий по своему усмотрению тех, кого сделал своими врагами. Он настроил против себя целый город. Если его поймают, до тюрьмы он может не доехать. Копы убьют его на месте! Я не хотела, чтобы с ним это случилось. Я не хотела, чтобы его поймали!

– Это меня немного радует, шериф, – устало сказал директор. – Как, думаю, и всех нас.

– Вы же понимаете, что мы не могли так рисковать ходом следствия… – намекнул Палмер. – Я рекомендую вам предупредить остальной преподавательский состав, чтобы учителя не распространяли слухи в стенах школы и за её пределами. И пресекали любые сплетни среди учеников, касающиеся убийств Кортни Кокс, Винсента Тейлора, Лоры Чейз, а также других ребят – ради собственного блага. Остальное уже, к сожалению, не замять. В противном случае, вы сами знаете, мы вынуждены будем прибегнуть к мерам… – он замолчал, а я вспомнила, как он ударил Вика в больнице, и люто возненавидела его в тот же момент. – От мер этих пострадаем прежде всего мы с вами, все мы, понимаете ли. Я уже собрал городской совет, и многие со мной согласились. Не нужно выносить это на всеобщий суд, не так ли? Мы со всем разберёмся сами.

Меня обуял