Не воротишься - Надежда Вадимовна Ларионова

* * *

Целый день Марина бережет Сыночка от пса. Пока Сыночек топчет солнечных зайчиков на полу перед кроватью, Марина закрывает собой дверной проем. Пес рычит, стоит Сыночку выглянуть из-за ее ног. Не будь у пса больных задних лап, он попытался бы оттолкнуть Марину, прыгнуть и перекусить хрупкую шейку.

А когда пес, умаявшись, засыпает, Марина, с заходящимся от страха сердцем, несет Сыночка в ванную. Он все время просит пить. Просит умыть ему водой личико. Марина поняла это по тому, как отчаянно он бьет по губам перепончатой ладошкой. Облизывает ее и смотрит на Марину жадно и укоряюще.

Сначала Марина давала ему воду в кружке. По чуть-чуть, по глоточку, как обыкновенно и поят маленьких. Но Сыночек бился в ее руках и отмахивался от кружки. Поэтому теперь Марина просто ставит его в ванну, включает слабый напор и позволяет присосаться к крану.

Насосавшись, Сыночек забирается по борту к ней на руки и, раскинув ручки, принимается рассматривать Марину. Яркий свет бьет из окна, но белки глаз у Сыночка будто подернуты чернотой. Как бывает у морских котиков и тюленей. Белое, круглое личико и большие черные глаза.

* * *

Стоя в прихожей в промокшем до подкладки пальто, с капающим на пол зонтиком, Сережа качает головой.

– Я его заперла, а он вырвался, – говорит Марина. Голос у нее дрожит. И Сыночек льнет к ее ногам, слыша, как пес скребет дверь ванной.

Сережа верит. Конечно же, пес совсем старый стал, выжил из ума. Вырвался, подлетел к Сыночку, клацнул зубами у самой пяточки.

Пока Марина толкает пса в коридор и тот воет и упирается, Сережа прижимает Сыночка к груди. А потом спокойно берет пса за ошейник и уводит куда-то в дождь.

Ночь проходит удивительно спокойно. Зажатый между двух теплых человеческих тел, Сыночек посасывает в темноте перепончатый палец.

* * *

Сыночек растет. Белки глаз становятся все темнее, а перепонки между пальцами все заметнее. Как-то утром Сережа ведет Сыночка умыться перед завтраком и замечает, что перепонки почти достигли первой фаланги.

Сережа смотрит, как Сыночек стоит на приставной ступеньке, опершись спиной на его ноги. Сначала Сережа умыл его сам, а теперь дает напиться. Вода из крана бежит, бежит и собирается между крохотными ладошками. Сыночек тянется подбородком к раковине и хлюпает воду прямо из сложенных лодочкой рук. Перепонки между пальцами отвратительно раздуваются. Кожа у Сыночка чешуйчатая, шершавая, и перепончатые руки уже и не руки вовсе, а растопыренные лапы.

Сережа закрывает кран, сжимает тоненькие запястья одной рукой, а второй тянется к полочке под зеркалом и достает маникюрные ножницы.

Из-за закрытой двери ванной Марина слышит, как что-то с грохотом падает на пол, и вопль разрывает ей сердце.

* * *

– А ведь хорошо же все обернулось, у нас теперь – Сыночек, – говорит Марина Сережиной спине.

Он свернулся на кухонном диване. Диван короткий, и из-под одеяла торчат голые пятки.

Сережа молчит. Как и вчера. Как и неделю назад. Приходит с работы, ложится лицом в диванные подушки и молчит. Почти все время, с того дня, как они поругались из-за письма от ЖКХ.

Ну и пусть счетчик воды вопиюще быстро увеличивал их расходы. «Ползарплаты!» – тряс Сережа розовым квитком на оплату. Марина не понимает. Столько лет они обнуляли карточку в частных клиниках и медицинских центрах. А теперь вдруг такое крохоборство? Из-за счетов на воду?

– А ведь хорошо же, что нам не нужны бутылочки и коляски? – пробует Марина снова.

В ответ – тишина. Только плечи у Сережи вздрагивают, когда Сыночек с плеском выползает из ванны и плюхает по коридору на кухню.

«Даже не шипит, умница какой», – Марина треплет его по макушке и отворачивается от мужа. Пусть лежит себе. У них с Сыночком другие заботы – рыбки купить, покушать и растить ручки крепкие, ножки крепкие. «И перепоночки, да, и их тоже», – целует она израненную руку Сыночка. Шепчет:

– Папа не нарочно.

Но Сыночек, конечно, не верит. Не мог же Сережа случайно искромсать перепонки между всеми четырьмя пальцами.

* * *

Полная ванна, в которой Марина с Сыночком проводят большую часть дня, уже остыла. Марина смотрит на свои груди, покачивающиеся на поверхности. Ее соски от воды стали крепкими и темными. Такими, какие бывают в беременность.

Грудь покрывают круглые одинаковые пятна от двух рядов зубов. Это Сыночек грустит, что она не может дать молока. Зубы у него выросли за пару дней до того, как ушел Сережа. Если бы не красный, ведущий в ванную след, Марина бы решила, что муж ушел из-за нее. Из-за ее срывов, из-за того, что она теперь слишком часто мама и слишком редко жена.

Тем вечером Сережа сам вел себя не как любящий муж. Не как отец. Кричал на нее. Кричал на Сыночка, забившегося под ванну. Бился между ванной и спальней и кричал: «Тварь, тварь!» Грыз ногти и хватал Марину за руки, пытался вытащить из квартиры. Тут за нее и вступился Сыночек. Зарычал, раздул жабры и бросился на Сережу. Марина не хотела смотреть, как Сыночек ее защищает. Она закрылась в спальне и вышла, только когда услышала, что Сыночек включил воду, чтобы снова набрать горячую ванну. Для них двоих.

Все трудности оттого, что у Сыночка пошли зубы. С ними всегда сложно, слышала Марина от других родителей. Да и про второй ряд зубов она тоже от кого-то слышала. «Полечим, а может, и удалим какие-то», – думает Марина, гладя пушистый хохолок, торчащий из воды. Сыночек любит сидеть с головой под водой и на диво хорошо задерживает дыхание.

* * *

Сыночек любит, когда они ходят по рыбным рядам. Его темные глаза сверкают из-под лацкана пальто. С некоторых пор Марина стала пеленать его для выходов в город.

Она заметила, что на рынке ее чураются. Марина по памяти зачитывает список покупок, но продавщица в рюшчатом фартуке будто не слышит ее. Полные губы сжаты, подбородок подпирает массивный белый кулак. Она отрицательно мотает головой.

Продавщица помнит Марину. Помнит, как они уже проходили как-то мимо ее прилавка. Худая женщина со слишком маленьким для своего возраста мальчиком. Бледная ручонка в варежке тянется к лотку и сдергивает с него быстро раздувающего жабры карпа. Секунда – и мальчик с хрустом вгрызается в рыбий позвоночник. Карп обмякает. И хвост его больше не дергается.

Марина идет вдоль рядов и вдруг