Влияние - Бентли Литтл

шевельнулась, часть земли осыпалась, обнажив внутри то, что, как выяснилось, было разлагающимся телом рыси. Почерневший рот мертвого животного открывался и закрывался, и Дилан увидел, что движения отвечают бессмысленным словам, произносимым одним из голосов.

Земля упала и с горки слева, обнажив мертвую птицу в корке влажной земли, – мертвая голова птицы двигалась вниз-вверх одновременно со смехом второго существа.

От увиденного у Дилана закружилась голова, он прошел между камнями, но теперь ему стало страшно. Он развернулся, намереваясь отступить и бежать домой той же дорогой, которой пришел, но тут он увидел перед собой целую толпу маленьких существ, выпрыгивавших из прохода, по которому он пришел. Они больше всего напоминали крохотных кенгуру с крысиными мордами и шкурой ящериц, и они, глядя на него, сердито верещали высокими голосами, слишком громкими для их размеров.

За ними раскатисто смеялись трупы животных из рассыпающейся земли.

Дилан начал плакать. В руке у него все еще были камушки, и он бросал их один за другим в мелких существ, приближающихся к нему, но ни один камень не попадал в цель, а один из маленьких монстров с верещанием прыгнул так, что оказался прямо перед ним. Даже сквозь слезы Дилан видел выражение ненависти на маленькой крысиной морде, видел острые тонкие клыки в широко открытой пасте.

– Мама! – закричал он что есть мочи.

Это был инстинкт, мольба о помощи, не имевшая ни малейшего шанса на ответ. Его мама была далеко и не могла его услышать. Никто в городе не мог его услышать, и он вдруг понял, что может умереть здесь, и пройдут недели, прежде чем его тело будет найдено.

Он развернулся и побежал между смеющихся холмиков земли, а после попытался по камням перебраться на другую сторону тропы. Камни лежали высоко, и Дилан никак не мог нащупать опору для ног. Иного пути отсюда не было, кроме того, которым он пришел, и его попытки взобраться на камни становились все более отчаянными по мере приближения к нему прыгающих существ.

– Мама! – крикнул он еще раз.

Одно из существ прыгнуло ему на спину, когти вонзились в его кожу и остались там. Боль была невыносимой, ничего подобного Дилан в жизни не испытывал. Ему казалось, что его режут на куски, и он, размахивая руками, упал на спину. Пытаясь освободиться, он принялся елозить по земле, чтобы избавиться от существа, вцепившегося в его спину, при этом он так громко кричал, что горло начало жечь.

Кто-то звал его, но он не мог сосредоточиться, потому что на него прыгали все новые и новые монстры, и он инстинктивно повернулся, потерся спиной о камень, пытаясь раздавить их, сбросить с себя, но они держались, рассекали его кожу, и он видел, что к нему радостно приближаются и другие существа с обнаженными клыками.

Один из них или укусил его за щиколотку, или расклевал ее, и он упал на землю, эта нога больше не держала его.

Он знал, что умирает, но продолжал кричать от боли, продолжал плакать от страха, но внутри него, под всем этим воцарилось странное спокойствие, которое позволило ему в последние мгновения жизни увидеть все происходящее с ним со стороны. Он снова и снова слышал свое имя, на этот раз его прокричала полусгнившая рысь.

Рядом с ней смеялся, подобно мальчишке, другой холмик с трупом птицы.

А потом не осталось ничего, кроме боли.

Глава 16

Джилл налила себе чашку зеленого чая, поставила старый компакт-диск Тори Эймос[38], взяла карандаш и открыла альбом для набросков. У нее не было особого желания рисовать после встречи с Россом, хотя она и не думала, что Росс и ее художественные порывы могут каким-то образом быть связаны; она ничуть не сомневалась, что совпадение во времени было совершенно случайным. Тем не менее она продолжила рисовать, но прервалась ненадолго просмотреть свои недавние работы. Она хмурилась, перелистывая страницы. Теперь, когда она их просматривала, темы рисунков, всех до одного, казались ей довольно… шокирующими.

Она увидела подробный набросок выпотрошенной ящерицы, которую нашла на пороге своего дома; изображение мертвого ребенка, порожденное недавней историей; крупный план окровавленного глазного яблока; несколько изображений пародийно искалеченных гениталий и фантастический ландшафт, населенный волосатыми монстрами – воспоминание о ее детских кошмарах.

Каким бы необычным, мягко говоря, это ни казалось, но Джилл никогда не была собственным цензором и не пыталась оценить свои действия задним числом, а потому она открыла чистую страницу и стала рисовать что-то новое. Она была инстинктивным художником, любила рисовать первое попавшееся, что приходило ей в голову, не думая о том, что рисует, не планируя рисунка, и на сей раз она поймала себя на том, что рисует карандашом темную комнату, обросшую паутиной и наполненную фермерским инвентарем. Рисовала она не как обычно, а от края к центру, делала набросок комнаты со стенами, потолком, оставляя внутри пустое пространство. Она еще не знала, чем заполнит пустоту внутри, но уже было ясно, что оно будет центром притяжения рисунка и оно же было причиной, по которой она взялась за этот рисунок, но теперь, дойдя до этого момента, боялась продолжать. Она понятия не имела, что у нее получится, если она продолжит, но она боялась узнать, что это такое, а потому быстро перевернула страницу и начала целенаправленно рисовать благодушную картинку: горы, которые видны в окно с задней стороны ее дома.

Компакт-диск закончился, и в доме на несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая только скрежетом карандаша по бумаге. Потом из кухни до нее донесся знакомый звук лапок, бегущих по линолеуму, а следом раздался не менее знакомый звон колокольчика на собачьем ошейнике.

– Пьюка? – позвала Джилл.

Она бросила рисунок, положила свой альбом и карандаш и поспешила на кухню.

Она увидела, что задняя дверь кухни открыта.

А Пьюка, ее золотой ретривер, бегает кругами посередине кухни.

Она с трудом узнала его. Бо́льшая часть его шерсти выпала, а остатки торчали колючими пучками. Один его глаз был выжжен, на его месте осталась только черная обгоревшая глазница, второй же бешено дергался, а ниже, из раскрытой носовой полости, торчала кость.

– Пьюка! – вскрикнула она, бросилась к собаке и упала перед ней на колени. Как это случилось? И когда. Она не видела своего пса с того момента, как он выбежал на улицу и схватил ворону, которая ударилась об окно в ее спальне. Но тогда он был цел и невредим. Неужели его мучил какой-то психопат? Неужели он попал в череду каких-то небывалых и