Сын Йемена - Ирина Владимировна Дегтярева

— Это не Рушди, — уверенно сказал Муниф. — Считай это моей интуицией. Я уже понял, что надо быть осторожным, но при любой возможности я буду заниматься поиском предателя.

— Это так не работает, — покачал головой Шабиб. — С Центром не пройдет такой диалог. Я имею в виду твою ультимативную форму. Ты должен заниматься тем, о чем тебя попросят, и инициативу проявлять в рамках этой «просьбы», чтобы избежать неоправданного риска и добыть информацию, которая очень ценна. Если ты интересуешься не только денежными отношениями, информация — деньги, а видишь для себя в работе агента идеологическую и даже профессиональную подоплеку, придется и вовсе забыть об инициативе без санкции Центра. Каждый твой вдох и, само собой, выдох будет строго под контролем, для того чтобы не потерять подготовленный кадр, на который затрачены государственные средства. Это не игра в шпионов, а жизнь и работа. Очень сложная и серьезная. Извини, что говорю тебе прописные истины, но лучше сейчас, чем позже и, возможно, над твоей могилой. Могут проявить разумную инициативу лишь очень опытные и проверенные профессиональные разведчики-нелегалы. Хотя, как я уже говорил, свобода действия с толком и расстановкой возможна для достижения поставленной Центром цели. С учетом, что тебе «на земле» понятнее обстановка. Но поскольку агент информирует в деталях Центр обо всех своих действиях, встречах, знакомых, событиях, все это анализируется тщательным образом, то все наши специалисты довольно верно оценивают обстановку и остерегают от опрометчивых шагов, ведь, в конечном счете, важнее всего твоя безопасность. — Шабиб хмурился, думая о том, что вот он, подвох. Не бывает так хорошо, как он понадеялся. Толковый парень, с аналитическим складом ума, отбрасывающий все лишнее, говорящий предельно конкретно и со знанием дела, но не тут-то было, есть червоточинка, от которой может сгнить даже золотое яблочко. Гнетет его что-то из его прошлого. Руководствуясь местью, он может навалять дел, если встанет выбор между выполнением поручений Центра и погоней за эфемерным предателем, которого Джазим, может, и выдумал вовсе, преследуя какие-то свои шкурные интересы, чтобы манипулировать парнем, как он и делал, по-видимому, все эти годы.

— Хорошо, — Муниф допил чай. — Я человек военный, — он щелкнул себя по погону на плече, новому, майорскому. — Но прошу проинформировать Центр о сложившейся ситуации и о том риске, которому я подвергаюсь, если предатель в рядах хуситов продолжит действовать. Нет гарантии моей безопасности.

— Кто среди хуситов осведомлен о твоей лояльности? — Шабиб вздохнул. — Кроме Рушди, разумеется.

— Насколько я понял со слов Рушди, двое-трое, включая самого Рушди. Абдул-Малик аль-Хуси, вероятно, кто-то из службы безопасности.

— Неужели аль-Хуси? — улыбнулся Шабиб и покачал головой: — Да, нет гарантии, что информация не утечет и не попадет не в те уши. Но ведь и Рушди осведомлен о возможности утечки. Он поостережется, чтобы не подставить тебя. К тому же поиск предателя станет возможен, только когда ты открыто перейдешь на сторону хуситов, а тогда уже опасность твоего разоблачения не будет стоять так остро на повестке дня. Давай пока отложим эту проблему. Узнаем, что думают в Центре. Я рад знакомству, — он поднялся, демонстрируя, что визит завершен и пора прощаться.

Муниф спрятал по карманам шпионский приклад, надеясь, что его никто не задержит по дороге домой с таким содержимым в карманах.

Старик-обувщик уже закрывал свою лавку, когда Муниф спустился со второго этажа. За ним с шорохом и металлическим позвякиванием опустились рольворота.

Дождь перестал, но прибавились ветер и промозглая сырость, особенно ощутимая в промокшей и не до конца просохшей одежде. Муниф пошел быстрым шагом, положив ладонь на кобуру. Ощущение рукояти пистолета под рукой чуть успокаивало его. А он в самом деле разволновался.

Ему совершенно не понравились связной и все, что тот говорил, ткнув Мунифа в непрофессиональный подход к делу — и в отношении Пича, и по поводу выявления предателя. Злость нахлынула от осознания правоты связного и от собственной самодеятельности, которая казалась, по меньшей мере, предприимчивостью. Муниф почувствовал бы себя гораздо лучше, узнав, что на самом деле подумал о нем Шабиб: «золотое яблоко с червоточинкой» и что он довольно высокого мнения о его потенциальных способностях разведчика.

В доме Мунифа на первом этаже жил старый еврей Башан — торговец ладаном на базаре. Он так и не решился уехать вместе со всей своей семьей в Израиль. Те слали ему слезные письма, умоляя воссоединиться с семьей. В Йемене евреев оставалось все меньше, однако старик упорствовал, считая, что надо жить там, где родился. Его никто и никогда не обижал, а Муниф частенько приносил ему продукты, когда Башана мучил ревматизм, особенно в зимние месяцы. Не испытывал к нему неприязни, озвученной в лозунгах хуситов. Нелюбовь к иудеям не распространялась на тех, кто жил многие годы, десятилетия, с йеменцами бок о бок, а чаще всего исповедовал ту же религию, что и арабы. Их идентифицировали как своих, они не пытались разрушить арабский мир, как Израиль, науськивавший и подпитывавший ИГ и представителей крупного капитала в Штатах и Великобритании, который дергал за ниточки всех их дутых и слабоумных политиков-англосаксов. Ему сложнее было делать это с Саудовской Аравией и Катаром, однако и там удавалось оказывать воздействие через тех же англосаксов, которые все еще по инерции имели влияние во многих арабских странах. Французы от своего протектората таких дивидендов до сих пор не получали — крохи и шлейф влияния, как шлейф духов, смеси арабских и французских, но уже заметно выдохшихся. Арабы понимают силу и ценят ее. Из тех, кто какое-то время руководил арабским миром, только англичане и турки отличались этой жестокостью и силой.

Ладаном Башана пропахла вся лестница, поскольку товар он держал в маленькой кладовке в полуподвальном помещении. А Мунифу сделал ключ от той заветной дверцы, в которую, чтобы пройти, приходилось наклоняться. Ключ он ему отдал на случай очередного приступа ревматизма, когда привозили товар, а он не мог его принять. Несколько раз Муниф подгонял служебный микроавтобус, чтобы помочь старику отвезти люба[29] на Сук аль-Мил. Имел он при этом шкурный интерес — под потолком, в вентиляционный отдушине, оборудовал себе тайничок. Там хранил пистолет и несколько обойм на экстренный случай, а теперь положил туда и полученную от Шабиба ручку-фотоаппарат, флешнакопитель, запасные кассеты к ручке. По сути, все эти вещи, никак не персонифицированные, не указывали на их владельца. Разве что отпечатки пальцев Мунифа…

Собственная значимость слегка придавила приятной тяжестью, приглушив неприятные ощущения от недоговоренности и неудовлетворенности разговором со