Край мертвецов - Влад Райбер

Мигающий свет очертил проход. Под порогом, в гипнотическом ритме переливались лампочки.

Я дёрнулась в подъезд и с ужасом поняла: мой парень не только меня бросил, он меня ещё и закрыл! Может, случайно, на автомате, а может, специально, чтобы всё происходившее было только моей бедой.

А где мои ключи?

Я в панике шарила по карманам. Драгоценные мгновенья, когда ещё можно было спастись, ускользали. Дверь спальни медленно открывалась. Свет, цветными брызгами освещал коридор. Из щели показалась лапа, густо покрытая иглами.

Мои глаза расширились от ужаса, когда я увидела это лицо.

– Ку-ку-у-у! – гулко протянуло живое дерево… или что это вообще было?!

Я билась в дверь, а оно медленно шло на меня. На нём сияли лампочки, раскачивались шарики. Оно улыбалось, тянулось ко мне лапником.

В бессилии я сорвала с вешалки старое пальто, накинула себе на голову и забилась в угол. Настолько крепко, что казалось, спина стала треугольной. Я тряслась, как испуганная псина и надеялась потерять сознание, чтобы хоть как-нибудь вырваться из этого кошмара.

Но это продолжалось. Звон, шорох, шаги. Я думала, что не вынесу мучительного ожидания.

Мне показалось, что «лапник» сдёрнул пальто с моего лица. Но оно свалилось само. Передо мной никого не было. И уже рассвело. Не знаю, почему я не почувствовала времени. С полуночи прошло часов семь. Неужели я всё это время сидела на полу у двери?

Я встала, прошлась по комнатам. Мне нужно было найти ключи, чтобы уйти оттуда.

В зале, в том месте, где вчера была ёлка, теперь стояла подарочная коробка. Такая же, как в моём детстве. Я и так догадывалась, что в ней, но хотела убедиться.

Под крышкой лежала отрезанная голова моего парня. Кирилл… Спокойное, бледное лицо.

Вы же не думаете, что это я с ним сделала? Клянусь вам, это не я!

Василиса

Декабрь выдался дождливым. В первую половину месяца ни единой снежинки. Плюсовая температура, грязь и слякоть. Но в одну ночь ударил мороз и вся земля покрылась ледяной глазурью. Обледенели деревья, лестницы и перила, горки и карусели на детских площадках.

В ту самую ночь моя младшая сестра Варвара имела несчастье оказаться на улице. Она лежала на скамейке в тонком пальто и в сапогах на голую ногу. Волосы примёрзли к железной ручке.

Скорая увозила её ещё живую, но в больнице она скончалась. Такие вести мне принесли под новый год. Ей было всего двадцать пять лет. Причиной назвали воспаление лёгких, однако я знал, что моя сестрица несколько лет сидела на игле. Много раз пыталась завязать из-за угрозы лишиться родительских прав, но видимо опять случился срыв.

У неё осталась шестилетняя дочь – Василиса.

Только я подумал: «Что же теперь будет с девочкой?», как у меня на пороге появились работницы органов опеки и объявили, что судьба ребёнка в моих руках. Я последний из живых родственников.

И они клонили к тому, чтобы я оформил девочку на себя! Мне хоть и было почти тридцать, но я не планировал становиться отцом. У меня не было неприязни к детям, они мне нравились, и я даже им сочувствовал, поскольку помнил, каково это – быть маленьким в недобром взрослом мире. Но я уже давно поставил крест на мысли однажды завести семью.

Работницы органов, как могли, взывали к моим чувствам, выражаясь своим бюрократическим языком. Рассказывали, что после детского дома люди часто не могут адаптироваться в обществе и быстро оказываются на «социальном дне».

Я был ошарашен всем, что свалилось на меня, и сказал: «Мне нужно подумать». Одна из работниц решила, что это согласие, и начала рассказывать, как оформлять документы, предупредила, что специалисты будут приходить раз в месяц побеседовать с девочкой.

Кажется, я пошёл на это не от большого ума, а от избытка чувств. Никого из семьи в живых не осталось, только мы с маленькой Васькой, как сироты. А девочка-то держалась лучше меня. Грустила, конечно, по маме, но не отчаивалась.

Я не стал забирать её в свою коморку, а сам решил переехать в квартиру, где родился и вырос.

– Ты теперь будешь моим папой? – спросила малютка, она давно меня не видела и уже забыла, кто я такой.

– Давай я лучше буду твоим братом и называй меня просто по имени, – ответил я.

– Ладно, ты теперь мой брат! – возликовала девочка.

Как она была похожа на маму. И волосы такие же светлые, и улыбка так же округляет щёки, и прищур точь-в-точь, как у Варвары.

В квартире было пыльно, в коридоре рваный линолеум. Сестра бедствовала. У неё не было денег создать ребёнку хорошие условия.

Пока я делал уборку во всей квартире, думал: «Сделаю тут хороший ремонт и будем жить, как нормальная семья».

Разбирая чулан, я нашёл коробку с мишурой и ёлочными игрушками. Да это же были те самые игрушки, которыми мы украшали ёлку в детстве! Старые, стеклянные. Шарики, шишки, сказочные зверушки.

Вася удивилась. Она и не знала, что в её доме есть елочные украшения.

Я спросил: «А чем же вы ёлку наряжали?», Вася ответила: «Ничем. Мы не наряжали ёлку!».

– А как новый год праздновали?

– Мы дома не праздновали. Только в детском саду.

Ну, сестра… Ну, семья! Ни одного счастливого человека не выросло. Одни страдальцы.

«Хватит, – решил я. – Пусть на Василисе эта славная традиция закончится. Пусть у неё будет нормальное детство с праздниками и подарками».

В тот же вечер я купил на базаре ёлку, мы её нарядили старыми игрушками, включили гирлянду. В доме сразу стало уютнее.

Я думал, что разучился чувствовать новогоднее настроение, но вдруг понял, что оно всегда исходит от детей. Вася зарядила меня своим неподдельным восторгом.

Как по заказу выпал снег. Я начал думать, что бы ей такого подарить? Дети сейчас умные, разбираются в технологиях, игрушки им не так интересны.

Я прошёлся по магазинам, посмотрел, какие есть смартфоны, планшеты, а когда вернулся, Вася заявила: «Я видела маму!».

Девочка указала на красный стеклянный шар:

– В этом шарике! Я смотрела в отражение и там появилось её лицо. Мама была испуганная и что-то хотела мне сказать, но я ничего не услышала.

Слова девочки заставили моё сердце съёжиться. Вспомнились все ужастики, в которых дети говорят что-то жуткое, а взрослые не воспринимают всерьёз и списывают всё на богатую фантазию.

Впрочем, я поступил