Агнец - Светлана Скиба

Галлюцинации, просто галлюцинации, говорю себе, но это не помогает. Мое сердце неистово скачет, как у зайца, пойманного в капкан.

Коридор стелется длинным бескрайним тоннелем, и я все бегу и бегу, пока не выбиваюсь из сил. Из стен коридора доносятся шорохи и такие звуки, от которых кровь в жилах стынет. За ними воют, стенают, сходят с ума.

Обхватив голову руками, я сажусь на корточки и закрываю глаза. Облизав языком пересохшие губы, я больно зажимаю нижнюю губу, будто это должно вернуть меня к реальности.

Где-то позади слышатся шаркающие шаги и грохочущий гул.

(Девочка! Девочка! Гроб на колесиках уже нашел твою улицу, сейчас ищет твой дом. Спасайся скорее.)

Я смотрю наверх и вижу, что лампочки гаснут. Одна за другой. Вот погасла еще одна, и сумрак продвинулся дальше, приближаясь ко мне. Он настигает меня.

Я бросаюсь вперед в приоткрытую дверь и вновь оказываюсь в спальне шале. Тогда я вхожу в следующую дверь и в следующую, но спальня не заканчивается. Она бесконечна. Моя голова идет кругом.

Я должна выбраться отсюда, должна.

Боже, помоги!

Я пытаюсь растормошить, пробудить в себе первую Ингу, ту, которая сильная, которая верит в себя.

Ты сможешь, сможешь!

Я открываю новую дверь и выхожу из тридцать третьего номера.

Мне удалось!

– Влад! Открой! – Я тарабаню в соседнюю дверь, но мне никто не открывает.

Тогда я бью по ней ногами и кричу во весь голос, но снова ничего.

Как же здесь тихо, слишком тихо. Жуть. Где Влад? Где я?

Тоска и отчаяние накрывают меня, и я, прислонившись спиной к двери номера Влада, тихонько плачу.

Из тридцать третьего номера доносится грохот, и входная дверь дергается, трещит, словно кто-то хочет взломать ее изнутри или выйти наружу.

Я спешу прочь, подальше отсюда. Выйдя в холл второго этажа, я упираюсь в лестницу, уходящую вниз.

Я должна выбраться из этого проклятого шале. И я сделаю это. Я выберусь отсюда, только вот где Влад? Куда он запропастился? Где мне его искать? Или ему меня?

А может, я сейчас лежу в постели, а он гладит меня по лбу.

О Влад, вытащи меня отсюда, прошу тебя!

Когда я спускалась по лестнице, что-то заставляет меня остановиться. Какой-то неуловимый шорох, мимолетное движение, что-то, отчего сжимается желудок и хочется пройти это место быстрее, но потом вернуться, чтобы посмотреть, что же это все-таки было.

Я стою на месте перед стеной, из которой торчат охотничьи трофеи. Мой взгляд устремлен на вытянутую морду кабана, на его щетину, клыки. Буквально на миг мне кажется, что он тоже смотрит на меня своими крохотными глазками. Нет, этого не может быть, его глаза стеклянные. Это просто чучело, как и бурого медведя и снежного барса, застывших в немом рыке. Серебристая, в черных пятнах шерсть ирбиса враждебно вздыбилась, белые торчащие усы и пасть подрагивают. Из его глотки ясно и отчетливо доносится утробный рык.

«Беги! Беги!» – стучит в голове, но я продолжаю пялиться в эту чертову стену. Мощные рога марала, похожие на разлапистые ветви сосны, вдруг дернулись, и я вместе с ними. Я отшатываюсь в сторону и бегу по лестнице. Из стены снова доносятся звуки, мои ноги заплетаются, и я, споткнувшись, кубарем лечу вниз.

31

Ялежу на дощатом полу у подножия лестницы, раскинув руки и ноги в стороны. Измученная, надломленная, но все же живая. Я шевелю пальцами, проверяя их на пригодность. Вроде все цело, но я продолжаю лежать на полу, тупо пялясь на громадную люстру над головой. Я внимательно рассматриваю хрустальные подвески, плафон, каждый кристаллик, переливающийся как настоящий бриллиант. Я буду лежать здесь сколько хочу, все равно вокруг ни души. Мое сознание, подвергшееся воздействию галлюциногенного препарата, не хочет впускать в себя никого.

Это ведь не может быть правдой.

Я скрупулезно, с неким мазохистским удовлетворением рассматриваю бревенчатые стены, отливающие карамелью, с крупными панно, на которые раньше не обращала внимания. На них изображены фрагменты из жизни местного населения: леса, горы, из которых выделялся остроконечный Ар-куч, люди с копьями, охотящиеся на зверей (или на других людей?), озера, реки. На самом большом панно поблескивает выпуклая фигура женщины, рядом с которой лежит расписной бубен. В одной руке она держит человеческий череп, в другой, словно скипетр, большую берцовую кость. Ее голову венчает корона. Эта позолоченная женщина не кто иной, как жрица Марууш. Она всегда была в этом шале. «Кубай» – ее обитель, как и всех зуи, находившихся в поселке Чулык. Кроме жителей аймака тубал, они не в ее власти.

«Ты тоже не в ее власти», – говорит мне сильная Инга.

«Ненадолго», – парирует другая Инга, та, над которой властвуют шаманы.

Я ловлю себя на мысли, что если сейчас не встану, то останусь лежать здесь навсегда. Пока Влад не спасет меня или же зуи не доберутся первыми.

Я сильно ударилась бедром, и теперь при каждом шаге боль отстреливает в правой ноге. Тяжело шаркая, я вошла в вестибюль. Обычно здесь всегда много народу, и видеть его опустевшим совсем непривычно. Неестественная тишина давит на уши, но я иду к выходу, стараясь абстрагироваться от окружающей обстановки. Кожаная мебель, шкуры животных, стеклянный дизайнерский стол необычной формы, напоминающий еловую шишку, цветочная композиция в хрустальной вазе – все выглядит мрачно и враждебно, несмотря на помпезность. Входная двухстворчатая дверь открыта настежь, как зев гигантского чудовища, и я намерена войти в нее.

Справа от меня раздается шум, словно кто-то скребется по полу. Я поворачиваю голову и вижу Глеба за стойкой ресепшена. Как всегда, он чисто выбрит, с идеально уложенными волосами (так идеально, что они похожи на парик), выпрямленной спиной, будто в позвоночник вогнали кол. Вместо своего обычного классического костюма он одет в голубую форму сотрудника отеля.

Застыв на месте, я смотрю на него, а в голове бешено стучит кровь, будто тысяча маленьких молоточков бьют внутри черепа.

– Ну здравствуй, Инга. Вот мы и встретились, – говорит он. – Думала спрятаться здесь? Но от себя не убежишь.

Я продолжаю молча смотреть на него. Во рту у меня пересохло, язык сделался огромным и инертным, как моллюск в раковине.

– Ты не рада меня видеть? Бедная, до чего ты себя довела. – Он качает головой, будто сочувствует мне, но глаза его холодные, как у змеи. – Ты что, меня не узнаешь? Я твой муж.

– Бывший, – выдавливаю я из себя.

– Ошибаешься. Ты почему такая напуганная? Тебя кто-то обидел? Может быть, я тебя обидел?