Агнец - Светлана Скиба

– Как можно хотеть лететь в глухой поселок Горного Алтая? Ладно бы в Париж, Италию или Лондон.

– Там невероятно красиво.

– Ты едешь в глухомань, там может случиться с тобой что угодно. Ты знаешь, что там до сих пор процветает язычество?

– Не смешите меня, сейчас двадцать первый век, какое нафиг язычество? Цивилизация!

– Есть такие места, куда твоя цивилизация не доходит.

Я помню, как тогда вызывающе усмехнулась и подумала, что мои родители, как всегда, отстают от жизни. Сейчас я уже не была так уверена в своей правоте.

35

Япроснулась раньше Влада и какое-то время просто смотрела в темный небосвод. Затянувшийся рассвет невозможно долго сдирал с неба яркие звезды. Я напряженно вглядываюсь в заросли леса, погруженного в сумерки утренней зари. Где-то рядом с нами робко скребутся маленькие грызуны или жуки, спрятавшиеся под корнями деревьев. Здешний воздух пропитан какой-то свирепой злобой, я ощущаю ее каждой клеточкой своего тела.

Влад ровно и тихо посапывает, положив голову мне на плечо. Его тело пахнет мускусом и чем-то хвойным. Я вдыхаю его запах, наслаждаясь им. Где-то я читала, что чем сильнее привлекает запах партнера, тем выше вероятность рождения детей. Это как-то даже объясняется по-научному. Запах Глеба мне никогда не нравился, более того – он меня отталкивал, хотя Глеб всегда следил за собой и с точки зрения гигиены хорошо пах.

Мне жалко будить Влада: сейчас еще так рано, а нам предстоит долгий путь. Незаметно я и сама погружаюсь в сонное забвение, а когда открываю глаза, то восточная сторона неба уже успела порозоветь. За ночь воздух остыл, и я чувствую, как меня пробирает холод. На мне только худи и джинсы, которые меня совсем не греют. И сейчас мне остается только мечтать о теплом пуховике или хотя бы ветровке. Влад тоже мерзнет, даже во сне сотрясаясь от дрожи. Густо сплетенные кроны деревьев образуют шатер, через который едва пробивается свет. Если бы не часы Влада, показывающие десять часов утра, я подумала бы, что сейчас часов пять, не позже. О еде я даже не хочу думать, только зря раззадориваться. Я была бы сейчас не против позавтракать даже овсяной кашей, особенно горячей. Прислушиваясь к шепоту раскачивающихся деревьев, я снова ощущаю чье-то присутствие. У меня такое чувство, будто лес накрыл нас огромным колпаком.

Поблизости хрустнула ветка, и ужас сдавил мою грудь. Там зуи! Они совсем рядом!

Я расталкиваю Влада, показывая жестом, чтобы он молчал. Покинув хорошо просматриваемую расщелину дерева, мы затаились в густых кустах можжевельника. Может быть, мне все померещилось? Или это всего лишь животные? Какой-нибудь суслик или заяц?

– Здесь никого нет, пойдем, – шепчет мне Влад, но я удерживаю его.

– Подожди. – Я напряженно вглядываюсь в сумеречную зелень, и мне кажется, что она едва заметно подергивается.

Затем раздаются шаги и тихие гнусавые голоса. Я перестаю дышать, мое сердце громко ухает в груди, так громко, что я боюсь, что его услышат. Наши преследователи проходят в нескольких метрах от нас. Их человек десять, не меньше, все в камуфляже, вооруженные ножами и короткими копьями. Мне кажется, среди них я вижу девушку со светлыми волосами – скорее всего, это Яна, но я могу ошибаться. Я стараюсь не сильно высовываться из кустов.

Каждый их шаг, каждое движение отражается новым ударом в моем дико бьющемся сердце. Они пошли вправо, в сторону горы Ар-куч, постепенно отдаляясь от нас.

Лишь когда зуи полностью исчезли из вида и снова воцарилась тишина, я смогла выдохнуть. Я посмотрела на Влада: его лоб покрывали шарики пота, как роса на траве.

Но тишина длилась недолго. Зуи возвращались. Они были словно хищники, почуявшие, что напали не на тот след. Совсем рядом затрещали ветки, и вдруг перед моим лицом высунулось острие копья. В одну секунду все заполнилось криками и улюлюканьем. Не знаю, каким чудом мне удалось вырваться из этой западни, теперь я неслась вперед, не различая дороги. Слева от меня в стволах деревьев мелькал силуэт Влада. Или это не он? Или его уже схватили? Я на секунду сбавляю ход, чтобы точно убедиться, что это он.

Мы бежим по земле, которая, казалось, бежит вместе с нами. А вдогонку нам летят охотничьи кличи и хохот – жуткий, истеричный.

Крепкие ветви, покрытые иголками, напоминали змей. Эти змеи извивались, норовя ухватить нас, ужалить побольнее. Они заодно с ними.

Обогнув деревья, мы с Владом ныряем в высокие заросли и скатываемся в лощину, освещенную ярким полуденным солнцем. В моей многострадальной правой ноге вспыхивает фейерверк боли. Черт, кажется, я подвернула лодыжку. Влад подхватывает меня под руки и помогает идти дальше. Я не могу наступать на правую ногу, боль немыслимая. Мое лицо застилают слезы, но я все же пытаюсь идти. Нам нельзя останавливаться, я прекрасно осознаю это. А еще я понимаю, что нам не спастись. Это говорит слабая Инга, та, над которой властвуют шаманы, создавшие ладью мертвых. А может быть, это глас разума? После небольшого пролеска снова возникают густые заросли, и мы погружаемся в них, как в трясину.

Зуи немного отстали от нас, но я все равно слышу за нашими спинами дружное улюлюканье и обрывистые голоса. Они играют с нами, как кошка с мышкой. Еще немного – и кошке надоест играть, тогда она просто перегрызет мышке горло.

От боли в лодыжке, жажды, голода, зуда от укусов комаров и всеобъемлющего страха меня подташнивает и кружится голова. Ступню правой ноги я совсем не чувствую, будто ее ампутировали. Влад отрывает от ствола сосны обвивавший его дикий плющ, чтобы сделать мне жгут. От этого самодельного жгута никакого толку, нога продолжает немыслимо болеть и пульсировать, словно через нее проходит ток.

Но нам нужно бежать, и я делаю над собой очередное усилие. Мы влетаем под сосны, кедры и лиственницы. Ветви скребут по нашим затылкам, шеям, раздирая до крови. Мы несемся сквозь густой колючий кустарник, не обращая внимания на многочисленные порезы. Пробиваемся через мшистые расселины, поросшие валежником.

Вокруг нас щебечут птицы, журчат ручьи, звенят комариные стаи. От их укусов моя кожа покраснела, чешется и зудит, но я ничего не могу сделать. Нам нужно двигаться вперед, как можно дальше уйти от зуи.

Мы бежим в глубь леса, вброд по воде, по мелким протокам. В ручьях вода чистая, как воздух после дождя, и, немного отдышавшись, мы вдоволь пьем.

Впереди сплошной ельник. Глухомань. Ни тропинки, ничего.