Влияние - Бентли Литтл

– И ты думаешь…

– Ни одно круглосуточное полицейское отделение его не ищет! Есть помощники шерифа и рейнджеры… где? В Уилкоксе? Бенсоне? Тусоне? Они не знают Дилана! Им наплевать на него!

– Они ищут его всеми силами. Мы все ищем. Каждый делает что может.

– Этого недостаточно.

– Я знаю, – крикнул он ей в ответ. – Неужели ты думаешь, что не знаю? – Он сделал шаг к ней, выставил на нее палец. – Это ты виновата, ты сказала ему, что он может гулять, где хочет. Я такого никогда ему не разрешал! Бога ради, ему всего десять лет! Кто отпускает десятилетнего мальчишку гулять по пустыне? Ты ленилась уделять ему внимание, а потому и позволила ему гулять где вздумается.

Дарла заплакала.

– Это несправедливо!

– Ты копия твоей матушки.

– Иди ты к черту! – Она широкими шагами прошла по коридору на кухню и была благодарна, что он не пошел за ней. За окном все еще было темно, наступающий день пока успел заявить о себе только белой линией на восточном горизонте. Дарла приготовила себе кофе, села за кухонный стол и сделала глоток, размышляя, куда мог деться Дилан, и молясь о том, чтобы он был жив.

В восьмом часу проснулся Том и вышел завтракать. Обычно она готовила завтрак для них обоих, но сегодня она не стала этого делать, а он ее не просил. Том насыпал себе сухой завтрак, а Дарла вышла из кухни в гостиную, села на диван и, чтобы отвлечься от боли и успокоиться, стала доделывать вышивку на подушке.

Она закончила багряные лепестки орхидеи, когда в дверь постучали. Она охнула и уронила подушку. Из кухни появился Том. Через переднее окно она увидел внедорожник шерифа, припаркованный у дома.

– Не открывай! – крикнула она.

Том открыл дверь.

Дарла уже плакала.

– Мистер и миссис Инграм?

Шериф и его помощник вошли в гостиную.

– Нет! – взвыла Дарла.

– Боюсь, у меня для вас плохие новости.

Теперь заплакал и Том. Рыдания сотрясали его тело, плечи его ссутулились, словно он превратился в воздушный шарик, потерявший половину воздуха. Дарла хотела подойти к мужу, но не могла пошевелиться и через стену белого шума услышала, что тело Дилана найдено на тропинке на полпути к вершине горы.

Один из них должен был опознать сына.

– Где тело? – услышала она голос Тома.

Тело?

– Дилан! – прокричала она. – Он не «тело»! Он Дилан! – И теперь она вскочила со своего места и дошла до Тома, ударила его кулаками по плечам. – Он твой сын! Он Дилан! Он не тело!

Том ухватил ее запястья, чтобы она перестала колотить его, и когда Дарла увидела выражение горя на его лице, руки ее сами собой опустились, силы оставили ее. Она прислонилась к мужу и зарыдала.

– Где он? – спросил Том, и она услышала его низкий голос, вибрирующий сквозь его ребра и кожу.

Голос шерифа, напротив, звучал тоненько, словно дребезжа издалека.

– А мы можем увидеть его здесь? – спросил Том. – В «скорой» или в чем вы его везете?

После некоторой паузы шериф сказал:

– Лучше вам увидеть его в морге.

Дарле его ответ не понравился. Он навел ее на мысли, которые она не хотела примерять к своему сыну, но все равно ее мозг стал перебирать все причины, по которым им было бы «лучше» увидеть Дилана в морге. Все варианты, какие приходили ей в голову, включали повреждения, расчленения и обезображивание – всякие ужасы, которые можно немного приукрасить, прежде чем предъявлять родителям, и ее рыдания только усилились, когда она представила себе последние мгновения жизни Дилана, полные невыносимого страдания. «Он умер в одиночестве, – подумала она. – В страданиях». И тут ее наполнило отчаяние, такое черное, такое чертово, что если бы она в этот миг могла остановить свое сердце, то сделала бы это.

Но она не умерла, она позволила Тому принимать решения, пошла с ним, села в машину, и они поехали в Сьерра-Виста.

Когда их наконец пустили к Дилану, он, обнаженный, лежал под простыней на столе с серебристым оттенком, и все оказалось гораздо хуже, чем она себе представляла. Он умер не вследствие несчастного случая – его убили.

И частично съели.

Как она и предполагала, его обмыли, отчего он стал выглядеть еще хуже, потому что его повреждения стали контрастнее. Коронер попытался избавить их от худшего, открыв только голову ее сына, оставив тело под простыней. Но его лицо было наполовину сорвано, один глаз отсутствовал, горло распорото, и Том при виде сына начал выть, чем напомнил ей ближневосточных матерей, завывающих над телами сыновей. Сама же она словно окоченела, и, даже опознав тело…

тело

…как тело ее сына Дилана Инграма, она потребовала, чтобы коронер обнажил его, а не накрывал простыней. Она хотела видеть. Она хотела знать, что случилось с ее мальчиком.

Его грудь справа была распорота, с рук и с ног вырваны куски мяса, на ногах и руках отсутствовали пальцы, следы укусов были повсюду, и хотя пупка не было, маленькая родинка над ним все еще была видна.

Именно эта родинка и ударила по ней больнее всего. Она помнила эту родинку с тех времен, когда надевала на него подгузники, когда целовала его маленький детский животик, когда натирала его лосьоном. Она вдруг поняла со всей пронзительностью, какой не было до этого мгновения, степень своей утраты в полной мере, поняла все, чего больше не будет никогда, и это сломало ее, она упала лицом на сына.

Она помнила потом, как кто-то оттаскивал ее, помнила, как кто-то уводил ее, помнила крики, помнила успокаивающие голоса, но больше она ничего не помнила, потому что потом наступила тьма.

Глава 19

Лита выписала чек за шесть доставленных ею банок меда, передала бумажку Бену, поблагодарила его за продажу и прошла, не оглядываясь, мимо других клиентов в дверь продуктового магазина и на улицу.

Расслабилась она, только сев в машину и выехав мимо заправки на дорогу. Она уже не в первый раз после возвращения ездила в город и видела странное поведение тех, кто ей попадался на глаза. В этом не было ничего особенного, ничего из ряда вон выходящего, но она знала своих соседей, знала, когда они ведут себя иначе, а в последнее время они… да, именно что вели себя иначе. Как Бен. Он обменивался многозначительными взглядами с покупателями, зашедшими этим утром в магазин, когда она говорила что-нибудь – что-нибудь, не имевшее,