Комикс - Ксавье О. Холлоуэй

как увидел подъехавшую к обочине спортивную тачку мерзкого желто-зеленого цвета. Роб с какого-то хрена уверен, что цвет его тачки очень крутой: «Ты ничего не понимаешь, щас очень модно в такие цвета красить тачки». Звонит мобила. Я матерюсь, возвращаюсь к стойке и прошу перелить латте в бумажный стакан.

Спустя пару минут мы с Робом уже громко выясняем, кто опоздал и на сколько. Он материт меня, я матерю его. Он орет, что я долбанный мудак и что надо было стоять на улице и ждать его. Я ему ору, что он сам мудила и что надо приезжать в назначенное время. Так начинаются почти все наши встречи – это даже нечто вроде ритуала. Но сегодня все хуже, потому что я проливаю на себя латте. Тут начинается полный звездец: Роб орет, что я засрал ему тачку, а я ему ору, что его тачка такого цвета, что она и так кажется засранной. Так бы еще долго продолжалось, но откуда-то сзади раздается короткая сирена и весь мир перекрашивается в эти дикие синие и красные цвета. Полиция. Возле «Борда» парковка запрещена. Я всегда это знал, кстати. И Роб, кстати, тоже.

Где-то через час мы оказываемся в участке. У Роба с собой был пистолет (подготовился к выезду, ага), а я сошел за его знакомого, и даже удостоверение «Пресса» не помогло. Пока он разбирается со своим адвокатом, я в камере знакомлюсь с двумя милыми хмырями в цепях и спортивных костюмах. Они выцепляют у меня по паре сигарет. Один из них (Зак) оказывается сутенером и, узнав, куда мы собираемся, профессионально с расстановкой и подробностями советует для начала заехать в «Цеппелин», потом в «Шакал», а потом уже все равно куда, но уж точно не в «Синие глазки Риты», потому что там дорого и телки не дают.

Второй, к счастью, не страдает красноречием. Рядом обитает третий мужик – седой бомж по имени Эдвард. Я бы в жизни не подумал, что у бомжей бывают такие имена, о чем тут же ему сообщаю. Бомж Эдвард, посчитав это оскорблением, пытается дать мне в глаз, но промахивается и попадает в ухо Заку. Зак, само собой, дает сдачи. Как раз в этот момент заявляется распрекрасный сверкающий Роб и сообщает, что нас отпускают под смешной залог в пару тысяч за каждого и что суд будет завтра в десять утра, а если мы на него не явимся, ему впаяют по полной – пару лет, а мне сто часов обязательных работ. Господи, благослови правосудие и этих ублюдков – адвокатов.

Мы выходим на улицу, курим и обоюдно решаем, что для обычного дня уже до хрена приключений, но поскольку деньги мы уже взяли, направляемся прямиком в «Синие глазки Риты». Робби-Бобби поставил меня перед суровым выбором: «Или я – твой давний, хороший, добрый и проверенный друг, или твой новый друг – милый сутенер Зак». Я даже задумался.

Мы едем чертову уйму времени. Роб всю дорогу рассказывает несмешные старые анекдоты про шлюху и немого ниггера, про шлюху и глухого ниггера… Ну вы знаете эту дурацкую серию: «Почему ниггеры-карлики не пользуются услугами белых проституток? Потому что они расисты». Роб тот еще стендапер. Я даже успеваю вздремнуть. Просыпаюсь от сигналов: мы проезжаем по мосту, за которым начинается окраина, и каждая встречная тачка приветственно мигает и сигналит нам.

Синие глазки Риты

Дурацкое название. Роб, естественно, говорит, что я ничего не понимаю, потому что это именно то самое место, где мы с ним «гуляли» уже на исходе моего мальчишника. Я, конечно, ничего не помню. И это добавляет нервозности и несусветных предположений.

Мы паркуемся возле этой дыры. Мы выходим из машины. Мы курим. Мы заходим внутрь. Мы принимаемся много курить: мы еще оба трезвы, а там столько голых баб, что курево хоть как-то помогает контролировать ситуацию. Во всяком случае я себя именно так ощущаю. Курю одну за другой, вроде как я сижу и мне все по херу.

За время, пока я приканчиваю оставшиеся полпачки, я успеваю отшить пару блондинок, два раза одну негритянку с цепочкой на бедре, рыжую стерву с зелеными тенями и еще заказываю официантке хотя бы бутылку пива, а лучше двойной скотч. Срочно.

Пиво я выпиваю залпом (горло пересохло), да и скотч тоже. Натыкаюсь взглядом на Роба – он мило беседует с девушкой в стрингах и серебристой прозрачной накидке на бедрах. Чуть погодя они сваливают. Минут через десять Роб возвращается и подмигивает мне – я изображаю вопрос на лице (разговаривать там бесполезно: музыка долбит так, что не слышно своих мыслей). Роб усаживается напротив и кричит:

– ДАЕШЬ ЕЙ ДВАДЦАТКУ, И ОНА ТЕБЕ ТАНЦУЕТ ТРИ МИНУТЫ.

Двадцатку за три минуты (!).

– И ВСЕ?!

– ТЫ ОХРЕНЕЛ?! ТЫ НЕ В ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ!

– ДОРОГО!

– ТЫ СЮДА ТОРГОВАТЬСЯ ПРИЕХАЛ?

– НЕТ.

– ТОГДА НЕ ЗАДАВАЙ ИДИОТСКИХ ВОПРОСОВ. ЭТО ПРИЛИЧНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ.

– Я И СМОТРЮ…

– ЧЕ?

– Я И СМОТРЮ.

– ВОТ И СМОТРИ.

Он оборачивается, секунд десять оценивает варианты, выбирает следующую и снова сваливает. Меня хватает за рукав брюнетка и тянет куда-то через толпу. Я подумал послать ее подальше, но сигареты уже кончились… Да и… Так мы и идем: я вижу только ее затылок, спину в блестках, а на задницу пытаюсь не смотреть.

Все происходит в небольшой прокуренной комнате. Музыка здесь чуть тише. У трех стен – диваны. Перед двумя уже работают стриптизерши. Брюнетка толкает меня на пустой диван, я откидываюсь и закрываю глаза. Она шепчет на ухо: «Открой глаза и гони двадцатку». Я принимаюсь искать в карманах бабки, нахожу только полтинник. Она забирает его, достает из своей крошечной блестящей металлической сумочки десятку и возвращает мне со словами: «С тебя два танца – я тебя замучилась вытягивать».

Под забористое диско она изящно скидывает с бедер зеленую накидку размером с мой носовой платок и танцует, попеременно приближаясь на такое расстояние, что я могу рассмотреть поры на ее коже и еще одуреть от запаха парфюма. Я тянусь к ней, но сразу же слышу «Трогать нельзя». Диско меняется на рок, и она двигается уже иначе. Я боюсь моргать, чтобы не пропустить что-то важное. Описать ее сложно: голое тело не вызывает вменяемых эпитетов, а только лишь животные инстинкты. Больше всего возбуждает ее взгляд. Она все время смотрит прямо в глаза, да так, что меня перестают интересовать остальные ее прелести.

Здесь уместно будет отметить, что после