Комикс - Ксавье О. Холлоуэй

Когда я описываю девушку, у Мистера Джека текут слезы. Он качает головой и что-то говорит Робу, напяливает свою шляпу, встает и направляется к выходу. Роб вскакивает и тянет меня вслед за ним. Хэнк и Том идут позади нас.

На улице оказывается, что со стороны города уже подступает рассвет. Я снимаю повязку, вытаскиваю вату из ушей и понимаю, что не все так беспросветно с моим слухом. Машина привозит нас обратно в «Цеппелин». Мы поднимаемся на второй этаж в офис, рассаживаемся и часа три к нам заводят девушек на опознание. Как мне сказали, их свезли со всех окрестных клубов. Той среди них не оказалось. Когда девушки закончились, я спрашиваю:

– Вы убьете ее, когда найдете?

– Забавный ты все-таки. Не зря ты Тони понравился.

– Я ему понравился?

– Да, иначе он бы с тобой не разговаривал… Вам, кажется, пора. С вами свяжутся мои люди. Не уезжайте из города, ваша помощь будет нам необходима в ближайшее время. Пока мы не найдем ее.

– Хорошо.

Роб хватает меня за локоть и выводит на улицу. Солнце все еще не появилось, и я понимаю, что окраина лишена горизонта: сзади все еще отступает ночь, а впереди громоздятся эти чертовы небоскребы. Мы едем в их сторону, и я их ненавижу.

Роб что-то рассказывает, перекрикивая музыку из радио, – я на миг вспоминаю, как мы перекрикивали музыку в том баре, где я просадил кучу денег на стриптизерш. Господи, неужели это было несколько часов назад? Роб успевает между фразами подпевать (до меня не сразу доходит, что играет «Гармония» группы «Руббер», но сил на шутки нет).

– Ты знаешь, свидетелем чьего убийства ты был?

– Нет. Но я думаю, мне не полегчает, если я узнаю.

– Мужик, это был Тони Инокс.

– Я слышал.

– Ты не знаешь Тони Инокса?!

– Да и по хер.

– Ты не знаешь Инокса?!

– Еще раз это скажешь – я тебе врежу!

– Твою мать, это был Тони Инокс! Вся здешняя любовь за деньги была под его управлением! Ты был свидетелем смены эпох – не меньше!

– Будет о чем рассказать внукам.

– А его отец – это, мать его, Джек Инокс – здешний Корлеоне…

– Шляпа у него сутенерская.

– Дурак, ты же не понимаешь…

– Я хочу кофе.

– Господи…

– Я хочу кофе, а лучше латте.

– Вон, как раз кофейня Винни.

– Черт ее дери, не останавливайся!

– Мне надо отлить.

– В суде отольешь, езжай дальше!

– А чего ты такой нежный? Чем тебе кофе Купера не подходит – один хрен же.

– Не скажи! Купер – это олицетворение всего того, чего нельзя делать с кофе никогда! Он же…

– Господи, лучше бы эта баба пристрелила тебя, а не Тони.

И тут «Гармония» снова доходит до припева. Мы подпеваем и ржем так, что Робу приходится притормозить у обочины.

В 10:30 нас выпускают из суда. Мне впаяли шесть сотен штрафа (привет, Эшби) за противодействие полицейскому (я слишком громко разговаривал, когда показывал удостоверение), а Робу – пять тысяч и месяц общественных работ за отсутствие лицензии на хранение оружия. Господи, благослови правосудие и этих ублюдков – адвокатов!

Все-таки мир неуклонно стремится к равновесию. Наше приключение заканчивается тем же, чем началось, и, по-моему, в этом есть своя поэзия. Я говорю об этом Робу, а он через сигаретный дым сияет своей фирменной улыбкой:

– Вот ты скучный! Ты присутствовал при таком событии! Вместо того чтобы просто охреневать от счастья, ты мне тут про равновесие чешешь.

– Да какое на хрен счастье?! Я, блядь, ни хера не слышу на одно ухо. У меня на глазах мужику башку снесли! Мне это до конца дней сниться в кошмарах будет…

– Зато твой редактор в задницу тебя расцелует за такой материал, и в телеке тебя уже ждут на нескольких ток-шоу. Прикинь, какая рожа будет у твоей бывшей и ее матери, когда они увидят тебя в телеке! Вот тебе тоже равновесие.

– Красиво закруглил, ага. Только сомневаюсь, что Джек Инокс обрадуется, если я буду сиять в телеке и опубликую репортаж, в котором расскажу, как убили его сына. Хоть Эшби и удавится, но придется ему эту дивную историю оставить для мемуаров. Как думаешь, они найдут эту бабу?

– Найдут, конечно. Это же Джек Инокс – он с того света достанет.

– Я бы попил кофе.

– Опять?!

– Я хочу кофе.

– Чертов гурман! Только не в моей машине! Мне еще твой вчерашний латте нужно на мойке цензурно объяснить.

– Я аккуратно.

– Ну конечно, аккуратно. Сейчас аккуратно доедем до «Борда», зайдешь туда и сможешь там даже руки помыть и салфеточку повязать на шею. Но без меня!

– Да? А куда ты денешься?..

Я его почти люблю в эту секунду. Все-таки друг детства – родной же человек по сути, хотя и козел.

Антуан Элиас Гомес

Надеемся, что публикация этого репортажа поможет в расследовании страшного теракта в клубе «Цеппелин», унесшего жизни сотен людей, среди которых был и один из героев описанных выше событий – Джек Инокс. Соболезнуем всем родным и близким погибших.

Perseveratio

Боль, как скрипки в бесконечном рефрене. Ты стараешься отстраниться и просто наблюдать – это помогает терпеть и не терять сопричастность. С годами это стало естеством. Раньше еще был страх нарушить зыбкое равновесие, а сейчас ты уже не можешь по-другому. Все повторяется изо дня в день, из года в год. Привычная боль и усиливающееся понимание, что остатки смысла, на которых ты еще держишься, давно превратились в мираж. И ты боишься их тревожить, чтобы не обнаружить пустоту.

Господи! Мы все страдаем от любви – мы все несем этот крест, как нес крест Он! Но, Господи, зачем? Ведь худшее – не потерять суть и не привыкнуть к боли. Худшее – быть забытым. Забытым до такой степени, что все мегатонны твоей боли не могут мелькнуть даже искрой на той стороне.

А ты не сказал ничего, кроме того, что нужно довериться, только лишь довериться.

Скрипки не останавливаются, рефрен неотвратим, еще и еще. Можно молчать дальше. Как обычно. Отстраненно. Вдалеке. И просто наблюдать! Господи, почему? Ведь мы – твои дети! Мы заслуживаем свободы! Свободы от слепой любви! От этого креста! Неужели это так много?

Сколько еще нужно доверяться?

Я не хочу цепляться, не хочу изворачиваться, не хочу драться и не хочу предавать.

Нести крест. Отстраненно. Наблюдать. Довериться. Довериться. Довериться.

Господи, пусть эти скрипки не останавливаются!