Аномалия, рожденная смертью - Георгий Александрович Егоров

уделяется личной гигиене. Вот сходил ты в туалет — то обязательно должен после этой процедуры вымыть руки. Потому как если ты их не помыл, то к чему бы ты ни прикоснулся — будет грязным, а значит, «зафаршмаченным».

Водные процедуры в СИЗО положены один раз в неделю, и, на удивление Феди, моются все сидельцы в трусах, чтобы случайно не дотронуться оголёнными половыми органами до другого человека, что рассматривается как унижение со всеми вытекающими неприятными последствиями.

Узнал Федя и про «чушек». Это та категория заключённых, которая перестаёт мыться, бриться и следить за собой. От них неприятно пахнет, и среди арестантов бытует понятие, что не следит за собой тот, кто потерял силу воли, сломался под ударами судьбы. А сломленный и отчаявшийся — значит слабый, а слабых не уважают. «Чушки» в заключении выполняют самую тяжёлую и грязную работу. Таким образом, недостаточное внимание к собственной гигиене в СИЗО — прямой путь на самое дно тюремного сообщества.

Увидел Федя и опущенную касту заключённых. К примеру, с ними нельзя здороваться за руку и вообще хоть как-то прикасаться. По каким причинам они низведены на самую низшую ступень тюремной иерархии — было не известно. Не довелось Феде увидеть эту процедуру, но краем уха слышал, что все насильники, педофилы и прочие нелюди, которые попали под сто тридцать первую статью уголовного кодекса, автоматически, так сказать «без базара», определяются в опущенные.

Но опускают не только насильников — также борзых беспредельщиков, а ещё людей, которые своровали что-то у других в камере. Однако факт воровства необходимо доказать. И если он доказан, то решением авторитета воришка признаётся «крысой» и переводится в касту опущенных. А вот если факт кражи не смогли доказать — тот человек, на кого клевещут, вправе безнаказанно избить доносчика.

Также заключённым положены ежедневные прогулки на свежем воздухе, продолжительностью не более часа. Так как в камере большое количество заключённых, подозреваемых и прочее, то выводили их партиями, по десять человек. Отказаться от прогулки нельзя — только по заключению тюремного врача, ну и если ты в карцере.

Вот такой быт в СИЗО познал Федя. И как говорится: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». Только в заключении он понял весь глубокий смысл этой пословицы. Даже если ты будешь тысячу раз успешным человеком, будешь обладать неуязвимостью и прочее — всё равно наступит тот день, когда тебя настигнут такие неприятности, что они захлестнут тебя с головой. И вот тогда-то судьба определит, будешь ты за решёткой или будешь нищим и стоять на паперти с сумой.

Спустя какое-то время Федя шагал по коридору с наручниками на запястьях, стальные кольца мерзко звякали при каждом движении. За спиной шагал конвоир, монотонно отдавая команды:

— Стоять. Лицом к стене… Продолжить движение.

Его вели на встречу с адвокатом, которого щедро предоставило государство. Неожиданно — но закон еще играл в справедливость.

Когда дверь с хрипом открылась, Федя вошел в комнату для допросов. Там, за столом, сидела женщина. Стройная, ухоженная, с безупречным маникюром и тонким запахом дорогих духов. На вид — лет сорок, не больше. Федя машинально выпрямился. Таких он прежде встречал только по телевизору — и то в сериалах.

— Hello, Teodor Abdul-Hakk, — произнесла она на хорошем английском, с лёгким акцентом.

— Good day. Who are you? — спокойно ответил Федя тем же языком.

— My name is Karina Evgenievna Manukyan. I'm your court-appointed attorney.

Федя фыркнул, сдвинул брови:

— Это какая-то игра? Или вы не в курсе, что я русский и говорю по-русски?

Женщина чуть смутилась, покраснела:

— Простите. У меня в деле — только копия вашего малайзийского паспорта. Меня направили к англоговорящему клиенту.

— Ну теперь, когда вы поняли, кто я на самом деле, вы меняете адвоката? Или останетесь?

— Сегодня я ваш защитник. Расскажите, что случилось.

Федя пожал плечами:

— В Москве я проездом. Хотел домой, в Якутию. Зашёл в «Макдональдс» перекусить. На меня налетели какие-то ублюдки. Защищался, отбился. Причём достойно — зал хлопал стоя. Но потом появился опер, и я оказался здесь.

— Следователь скоро придёт. «Она будет вести допрос в моём присутствии», — сказала Карина, открывая папку. — Если не захотите отвечать — можете сослаться на статью 51 Конституции РФ. Никто не может заставить вас свидетельствовать против себя.

— А шансы у меня какие? — спросил Федя с напряжением в голосе.

— Пока неясно. Если потерпевшие не напишут заявлений и откажутся от претензий, можно надеяться на условный срок. Но… один из них — в коме. Перелом основания черепа не подтвердился, но состояние тяжёлое. Вы чем его так?

— Просто кулаком. Без особого рвения. По одному разу на каждого.

В этот момент дверь распахнулась, и вошла следователь Соколова. На стол она положила папку с надписью: «Уголовное дело».

— Добрый день. «Начнём?» — произнесла она с улыбкой.

Она объявила начало допроса — десять ноль-ноль, в присутствии защитника Манукян.

Первые полчаса были чистой формальностью. Цель визита, маршрут, кто такой, откуда, зачем в Москве. Но когда разговор перешёл к событиям в «Макдональдсе», тон Соколовой поменялся. Интонации стали холодными, отточенными. Стало ясно — отпускать Федора никто не собирается.

Карина молча слушала, пока следователь не извлекла из папки новый лист.

— Вам, гражданин Абдул-Хакк, предъявляется дополнительное обвинение: неповиновение сотрудникам милиции СИЗО и причинение телесных повреждений.

Адвокат сразу подняла руку:

— Прошу остановить допрос. Это вновь открывшееся обстоятельство. Я хочу побеседовать с подзащитным наедине.

— Ваше право. Допрос остановлен в одиннадцать часов десять минут, — буркнула Соколова и вышла.

Оставшись одни, адвокат наклонилась к Феде:

— Теодор…. Почему вы такой проблемный?

— Карина Евгеньевна, называйте меня по-человечески. А насчёт "проблемный" — я защищался. Вы же знаете, как тут с "первоходами" обращаются. Либо ты — либо тебя.

— Расскажите, что произошло.

Фёдор поведал всё. Как в камере его «проверяли на вшивость». Как пришлось драться. Как потом ворвались конвойные, попытались скрутить. Как он их не бил, а просто вытолкал из камеры. Всё происходило при свидетелях. Женщина слушала, всё больше округляя глаза.

— А теперь представьте, как мне строить линию защиты, — тихо сказала она.

Через пару минут Соколова вернулась, допрос продолжился. Но теперь Карина не молчала. Она вмешивалась, требовала разъяснений, указывала на слабые места обвинения. Когда протокол был завершён, внесены все её замечания, Фёдора увели. В комнате остались только две женщины.

— Скажите, а вы зачем его топите? — тихо спросила Карина, сняв очки. — В «Макдональдсе» он защищался. Есть свидетели. Видеозаписи.

— Я работаю по фактам. И по указанию прокуратуры. Сказали возбуждать — я возбуждаю, — жёстко ответила Соколова.

— Но