Аномалия, рожденная смертью - Георгий Александрович Егоров

— Что вы хотите, чтобы я сделала? Выпустила его и принесла извинения?

— Вариант, знаете, неплохой. Я намерена взять его не как госадвокат, а как личный.

Соколова пожала плечами:

— Ваше право. Только не надо лезть ко мне с сочувствием.

И вышла.

На следующий день Фёдора снова привели в допросную комнату.

— Как настроение, Фёдор? — спросила Карина.

— По сравнению с Сибирью — почти отпуск. Только вот срок десять лет не радует.

— Ух ты. Откуда такие знания УК РФ?

— В камере — одни академики. Такие вещи обсуждаются вместо шахмат.

— Верю. Я с такими «академиками» не раз работала, — улыбнулась она. — Ладно. Я изучила материалы дела. Съездила в «Макдональдс». Попросила копию записи с камер. Посмотрела всё.

— И что скажете?

— Драку начали они. Вы защищались. Это подтверждается показаниями. По этому эпизоду — вы должны быть оправданы.

— А с обвинением по милиции что делать?

— Найти свидетелей. Тех, кто видел, что вы никого не били. Только вытолкали.

— Что ещё могу сделать?

Карина прищурилась:

— Скажите… Где вы так научились драться?

Фёдор задумался. Глянул на неё. Эта женщина не смотрела на него, как на животное. Она видела человека. И он вдруг понял — может быть, стоит рассказать.

— Слушайте… если суждено сидеть, пусть хоть кто-то расскажет моим, что я жив. Скажите им — через знакомых. Через школьных друзей. Не напрямую. Там… могут быть проблемы.

И он начал. Рассказал всё — от похищения Кириллычем, до подпольных боёв. Как убивал людей. Как сбежал. Как добрался до Москвы. Карина слушала, не перебивала. В какой-то момент даже потеряла дар речи.

— Я… забыла сказать. Коллегия адвокатов одобрила мое решение. Теперь я — Ваш личный адвокат, — произнесла она тихо.

Федя удивился:

— У меня нет денег. Мне в камере шепнули, что вы — не из дешёвых.

Карина чуть улыбнулась:

— Не нужно. С Вас я не возьму ни копейки. Не знаю, как это объяснить… но в Вас есть что-то настоящее. И мне кажется, Вы заслуживаете ещё один шанс. Я не из головы это решила… из сердца.

Федя кивнул. Впервые за долгое время — спокойно. И даже с надеждой.

Гвоздь

— Там «школьник» хочет поговорить, Гвоздь, — тихо сказал приближённый и остался стоять, дожидаясь решения.

— Зови, — не отрывая взгляда от газеты, бросил Гвоздь. Голос его был сух, будто щелчок выключателя.

Федя подошёл к «шконке», у которой устроился авторитет. Здоровяк переминался с ноги на ногу, но тот не удостоил его ни взглядом, ни словом. Газета шелестела, пальцы неспешно перелистывали страницы, будто Феди вовсе не существовало.

— Извини, Гвоздь, что отвлекаю от дел, — наконец решился Фёдор. — Но нужна твоя помощь. Я знаю, ты говорил держаться от тебя подальше, но дело срочное.

Он стоял рядом, не зная, что ещё добавить. Вопрос уже задан, теперь — ждать. Молчание затягивалось. Наконец, Гвоздь дочитал статью, судя по всему, весьма занимательную — он перелистнул страницу, мельком взглянул на Федю и вновь ушёл в чтение. Федя сник, сделал шаг назад, намереваясь уйти.

— Я разве тебя отпускал? — неожиданно прозвучало, будто удар хлыста.

— Нет. Просто ты молчишь, я и подумал...

— Запомни, — Гвоздь поднял глаза и говорил теперь уже в полный голос. — В этой камере решаю я. Думаешь, крутой? На ринге насмерть дрался, всех выносил? А перо в бок тебе никто не отменял. Понял?

Последние слова он произнёс так громко, что эхо от них отлетело в дальний угол камеры.

— Понял! — отчётливо ответил Фёдор.

— Не ори на меня, — спокойно продолжил Гвоздь. — Тут один человек имеет право голос повышать. И это не ты.

Он отложил газету на колени и жестом показал: говори.

— Мусора на меня бумагу написали, будто я на них напал, — выдохнул Фёдор. — «Кивалой» назначили женщину. Говорит, если кто-то из сидельцев «заявой» подтвердит, что я никого не «мочил», то максимум — неповиновение, административка.

— А ты сколько у нас уже? — Гвоздь заинтересованно наклонил голову.

— Две недели.

— Со словарём по Фене под подушкой спишь? — усмехнулся авторитет. — Заявы, кивалы, «мочить»... Ты не гоняй из себя вора, ты «первоход», и разговаривать должен по-простому.

Он выждал паузу, стряхнул пепел.

— А мне-то что? — голос снова стал деловым. — Ну допустим, подтвердят мои ребята, что ты просто уворачивался, а менты сами на кулаки полезли. Мне с этого что?

— Я, кроме как драться, ничего не умею, — признался Фёдор. — Если выйду — пригодиться могу. На воле.

Гвоздь молчал, затянулся сигаретой, будто тянул время, а потом коротко бросил:

— Ступай. Подумать надо.

Гвоздь сидел за столом, медленно размешивая крепчайший чифир. Кусочек сахара «рафинада» таял во рту, подчеркивая терпкость настоя. Он пил не торопясь, как опытный гурман. За годы отсидок чифир стал неотъемлемой частью его быта — ни чай, ни кофе не давали того эффекта. Настоящий чифир вставлял быстро, минут через пятнадцать: прилив энергии, мысли начинают скакать, как пули по асфальту, в теле появляется бодрость, даже если суставы ломит после ночи на жесткой койке.

Конечно, были и минусы — головная боль, дрожь, иногда бессонница. Но всё это лечилось — новой кружкой, покрепче.

Он сидел и думал. Про «школьника». Про то, как его использовать.

Хорошие бойцы нужны всегда. А если ещё и с головой дружит — тем более. Из таких, при удачном раскладе, получаются бригадиры, а то и новые авторитеты. Если, конечно, раньше не завалят. Завалить, впрочем, проще простого. Снайпер с винтовкой — и здравствуй, земля. Или «ТТ» с глушителем, если ближе подобраться.

Гвоздь знал своё место. В Москве он не царь, но кореша у него есть. Верные. Держат округа, решают вопросы. Вопрос только — куда пристроить Федю. Судьба, как назло, сама подкинула подсказку.

На воле Федя сцепился с людьми Миши «Штопаного». Значит, его место — в команде противника. Против Миши. Ему в противовес.

А с этим штопаным давно проблемы. Беспредельщик, на общее не отстёгивает, людей не считает. Братва предупреждала — не внемлет. Более сотни голов у него в подчинении. Растёт как опухоль, и никто не решается вырезать.

За порядок в Центральном районе отвечал «Сиплый». Именно он должен был предъявить Мише. Но накануне сходки — исчез. Вместе с водителем. Братва подняла шум — безрезультатно. Пропал, как камень в воду.

Все поняли — это работа Штопаного. На сходке воры приговорили его заочно. Ликвидация. Исполнителем назначили «Рапиру», старого, проверенного авторитета. Тот кивнул — мол, будет сделано.

А когда Рапира начал искать исполнителя, весточка тут же дошла до Гвоздя. Идея вспыхнула в голове, как спичка.