Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

напротив – нет, это была настоящая темнота, с которой находишься один на один. Темнота, которая давила на глаза, закладывала уши и железной хваткой держала за горло, мешая дышать.

– Ух ты, – с восхищением пробормотал Кирилл. – Охренительно!

Он стоял, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, таращась в густую вязкую темноту и наслаждаясь ощущениями.

– Мяяяяу! – вдруг завопила темнота.

Кирилл вздрогнул от неожиданности. Сердце ухнуло куда-то в желудок, а потом гулко заколотилось чуть ли не в горле.

– Тварь, – от души прокомментировал он, с некоторым сожалением включая фонарик.

Видимо, батарейка была на последнем издыхании, контакты расходились, да и падение сделало свое дело – свет стал совсем тусклым, дрожащим, периодически в фонарике что-то жужжало, и лампочка начинала мигать. Приходилось легонько шлепать по батарейному отсеку – и так каждые две-три минуты.

Как гласят правила лабиринта, чтобы войти и выйти из него, нужно держаться рукой за стенку. Кирилл коснулся ближайшей трубы – и тут же отдернул ошпаренную ладонь.

– Да что ж такое-то… – прошипел он, зализывая больное место. – Что дальше? Ногу оторвет?

Он с опаской ткнул пальцем в трубу ниже. Холодная. Холодная настолько, что рука скользила по каплям воды, в изобилии выступившим на металле. Это было, конечно, неприятно – но лучше, чем ожог.

– Кыса-кыса, – снова забормотал Кирилл. – Давай подай голос, скажи, где ты?

Котенок молчал. В Кирилле начала подниматься мутная и тошнотворная злоба, ему снова захотелось все бросить, развернуться и уйти – на этот раз по-настоящему, без предупреждения, не возвращаясь. Его останавливало только то, что Марина гарантированно начнет ныть, причитать, заламывать руки – о, она умела театрализировать семейные драмы! – и страдать по котенку. В итоге она настолько вынесет Кириллу мозг, что ему все равно придется через пару часов снова спускаться в подвал и не выходить без этой блохастой твари.

– Кыса-кыса, – устало вздохнул он. – Ну давай же… Если найдешься в течение пяти минут, я лично тебе вкусную рыбку куплю.

Котенок молчал.

«Может, сдох?» – мелькнуло в голове.

«Да ну, – тут же ответил он сам себе. – Тогда это было бы понятно по крикам. Громче бы орал или, наоборот, умирающе. А так мяукал и мяукал».

Кыскыскать ему уже надоело, поэтому дальше он шел молча, лишь то и дело постукивая по фонарику. Под пальцами отшелушивалась старая краска на трубах, под ногами хрустели комья известки, в нос периодически шибал сладковатый запах гнилого дерева и склизкого камня. Рука, которой он вел по трубе с холодной водой, уже замерзла, и приходилось то и дело согревать ее дыханием.

«Не хватало еще в июле схватить насморк», – мрачно подумал Кирилл.

Он водил фонариком уже совсем вяло – картина перед ним не менялась. Обшарпанные, поблескивающие влагой кирпичные стены, горы какого-то хлама на полу – и трубы. Трубы, трубы, трубы – они уходили вперед, насколько хватало взгляда, вились змеями на полу, металлическим плющом облепляли стены, запирали Кирилла в причудливую разноцветную клетку. Кирилл, который всю жизнь считал, что существуют лишь три типа труб – для холодной воды, горячей и канализация, – был впечатлен.

– Сюда на экскурсию можно водить, – восхищенно бормотал он, ощупывая фонариком переплетения коммуникаций. – Или вообще квест организовать – даже декораций не нужно…

Фантазии о том, как можно использовать подвал, настолько захватили Кирилла, что он, озираясь по сторонам и задирая голову, совсем перестал смотреть под ноги. Поэтому совершенно не удивился, когда наткнулся на что-то мягкое.

Ожидая, что это очередная куча непонятного тряпья, он опустил голову, повел фонариком, и…

– Тьфу, мля! – отскочил в сторону, больно ударившись спиной о стену.

Перед ним, на правом боку, повернувшись к Кириллу спиной, лежал человек. Тусклый луч выхватил стоптанные, потерявшие всякую форму ботинки, дырявую телогрейку с оторванным рукавом, сбившиеся в колтуны волосы…

– Эй, – Кирилл брезгливо толкнул бомжа носком кроссовки. – Эй… Ты как тут оказался?

Бомж не ответил.

Кирилл прислушался. Странное дело, но тот не издавал ни звука – ни храпения, ни сонного бормотания, ни сопения.

Кирилл наклонился, ловя ухом дыхание. В нос ударила резкая волна вони – тугой и терпкой смеси застарелых мочи и пота, гноя, дешевого табака и еще чего-то, неуловимо знакомого, но никак не связывающегося в памяти с бомжами. Кирилл, не удержавшись, чихнул, а потом спрятал нос в сгибе локтя – от вони начала кружиться голова.

– Эй, – промычал он в руку. – Эй… Ты вывой?

Бомж молчал и не шевелился.

– Эй! – он пнул бомжа со всей силы. – Эй!

Рука, вытянутая до этого вдоль левого бока, дрогнула и бессильно упала за спину.

«Сдох», – кольнула неприятная мысль.

Не то чтобы Кирилл боялся покойников – нет, он относился к чужой смерти достаточно равнодушно, – просто сразу представил последующий геморрой. Приедет полиция, он окажется свидетелем – если вообще не подозреваемым, мало ли что взбредет в голову блюстителям порядка, – в итоге опознания, допросы, таскаться на всякие бумажные дела… тьфу!

Он потер затылок.

«Ничего не говори, – вкралась заманчивая мысль. – Тебя тут не было. Ну да, лазил искать котенка, но мало ли, может быть, всего лишь десяток шагов сделал и сразу поймал…»

«А следы?» – возразили здравый смысл и страх перед законом.

«Да тут месяцами никто не бывает. Следы исчезнут через пару недель, да и кто их потом отличит от чужих и более старых».

– Ладно, – Кирилл еще раз, от души, толкнул бомжа кроссовкой. – Лежи уж тут, не каш…

Что-то шумно забурлило внутри бомжа, с резким звуком вырвались накопившиеся в теле вонючие газы – и труп, шумно ухнув, перевернулся на спину, подставив фонарику кровавое пузырящееся месиво на том месте, где должно было находиться лицо.

А само лицо осталось на трубе. Скукожившиеся комочки глаз, тонкая шкурка щек, полупрозрачная пленка губ. Лицо бомжа смотрело на Кирилла с трубы.

– Твою мать! – Кирилл отшатнулся.

Теперь-то он понял, что это был за смутно знакомый запах! Вяленое мясо! Дорогое вяленое мясо! Бомж, видимо, умер, упав, или крепко заснул, одурманенный винными парами и опрометчиво прислонившись лицом к трубе отопления. На горячем металле кожа моментально схватилась хрустящей коркой – и потом мясо медленно подпекалось, пока Кирилл не потревожил тело. Прикипевшие кожа и хрящи так и остались на трубе…

Его вывернуло тут же, рядом с бомжом. Он блевал и блевал, согнувшись в три погибели, схватившись за живот, не ощущая больше вони и даже не замечая, что его лоб практически касается замусоленной и заплесневелой телогрейки.

«А в детективном сериале преступника вычислили по блевотине», – мелькнула в затуманенном разуме очередная ненужная мысль.

Наконец он