Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс

Одно из высоких деревьев начинает покачиваться.

Баннер останавливается, и я останавливаюсь с ним, мы смотрим, как это древнее дерево начинает наклоняться, наклоняться, пытается удержаться и наконец… падает в другую сторону.

– Это то самое дерево, которое спасет Терра-Нову? – Я нарушаю молчание, лишь бы выяснить с ним отношения.

– Нам вообще не следовало сюда приходить, – шипит Баннер, снова двигаясь вперед.

К этой же мысли Лета пришла за несколько лет до него.

– Даже в футболке Кейси Джонса, – добавляет он.

Я останавливаюсь, смотрю вниз, смотрю на чувака в хоккейной маске на своей футболке.

– Что? – приходится спросить Баннеру.

– Тебе нравились черепашки-ниндзя? – спрашиваю я.

– Мне и всему миру, – говорит он, пожимая плечами.

– За минусом этой девушки, – бормочу я, тут же пытаясь дать заднюю, поскольку это похоже на императив, на приглашение. Если в лисьей норе все религиозны, то все мы в темных лесах слэшера дьявольски суеверны. Вторая попытка.

– Значит, Джо Эллен все еще там? – громче спрашиваю я.

– Она ушла сразу же после лодок, – не слишком заинтересованно отвечает Баннер.

Я не уверена, какой вопрос задать следующим, а потому спрашиваю:

– После лодок?

– Ты что – не видела?

– Стала бы я спрашивать, если бы видела?

– Кто-то вышиб днища у всего, что плавает, – говорит Баннер; он снова останавливается так, что мы можем видеть эту команду укротителей огня, бригаду лесопилов, страдальцев по деньгам.

– Кто-то? – спрашиваю я.

– Либо кто-то вышиб, либо они сами утонули, – продолжает Баннер.

– Это она, да?

– Джо Эллен?

– Она, она.

– Ангел озера Индиан… – говорит Баннер, испуская вздох облегчения. – Тебя действительно на ней заело, да? Но по крайней мере это означает, что она – не ты.

– Ты думал, что я… что это мультик «Скуби-Ду»? – спрашиваю я в ответ, довольно оскорбленная его предположением. – Что я провела лето, выряжаясь таким образом, чтобы напугать всевозможных зевак? И чтобы вся недвижимость досталась мне? А чтобы потерянная «я», обнаруженная мной, могла скрываться, пока я не заявлю моих претензий?

– Если люди испуганы, они остаются дома, – говорит Баннер, разглядывая фланелевые спины, вероятно, восьми лесорубов, впервые в жизни взявших в руки этот инструмент. – А если они остаются дома, то они остаются живыми.

– Это твои мысли или это Лит так думает?

– Важно то, что так думаешь не ты.

– Хорошо, хорошо, – говорю я и мысленно отступаю. – Джо Эллен… ушла?

– Она сказала, что может переплыть озеро, – говорит Баннер, не сводя глаз с фланелевой спины, которая, как мне кажется, принадлежит Балти, единственному вроде бы русскому в Пруфроке, насколько мне известно. Мой отец всегда провожал его взглядом, и по тому, как он щурился, глядя на Балти, я могла со стопроцентной уверенностью сказать, что отец считает Балти шпионом, а сам он – единственный настоящий американец, который стоит между Россией и «Красным рассветом».

– Но она… тогда она не взяла с собой пистолет, – говорю я Баннеру.

– Знаешь, что нам нужно? Нормальный сигнал сотовой связи, – отвечает он. – Она сунула пистолет в зип-пакет. Запах был, как от арахисового масла.

Что-то шевельнулось в глубине моего сознания, но, каким бы смутным ни было это воспоминание, оно не поднимает свою лохматую голову, вероятно, по той причине, что я воображаю Джо Эллен, которую наматывают винты «Английской розы» или же растаптывает целое стадо лосей, спешащих в безопасный Пруфрок.

Да, в относительно безопасный. В настоящий момент.

– Кто же тогда потопил лодки? – спрашиваю я.

– Хороший вопрос, – говорит Баннер, давая понять, что сам не знает ответа.

– И кто поубивал этих мертвецов?

Этот вопрос останавливает его, он ждет, что еще я скажу. Но я только пожимаю плечами.

– За происходящим стоит нечто большее, верно? – говорит он, отламывая мертвую ветку с дерева, заявляя тем самым о своем присутствии, потому что людям с бензопилами нужно пространство, чтобы развернуться.

Балти разворачивается с работающей пилой в руках, как и предполагал Баннер. На нем защитные американские, как мне кажется, а не русские очки, и вся его одежда спереди засыпана мельчайшими опилками, завидев которые любой лесной пожар начнет ронять слюну.

Он смотрит на Баннера, подняв подбородок, переводит взгляд на меня, потом кивает на дерево, из которого он раз за разом, подражая бобру, вырезает по куску.

Баннер покачивает раскрытой ладонью над бензопилой, и Балти неохотно выключает ее.

– Нам нужно уходить отсюда! – кричит Баннер, четко артикулируя звуки, потому что на Балти нет наушников и в данную минуту он, возможно, глух.

– Но я уже почти свалил его, – говорит Балти со своим странным акцентом, который подпитывается из целого штабеля кириллических букв.

– Немедленно! – говорит Брайан и кивает бригаде из трех человек, спиливающих очень большую сосну. Задержав на мне взгляд – чувак, у меня что, паук из прыща ползет? – Балти делает несколько шагов вперед, посмотреть, что имеет в виду Баннер.

Именно в этот момент двое из трех пильщиков пропиливают остатки ствола. Тот, на котором шлем электросварщика, широко раскидывает руки и тут же отступает назад, словно признает свое поражение, но другой, как очень голодный бегемот, вероятно говорит себе, что уже почти все, уже почти все.

Но тут цепь его пилы задевает цепь другой, и та срывается с зубчиков. Та бензопила выключена, так что беды в этом никакой, но когда первый мужик из осторожности, перед тем как выключить свою пилу, поднимает ее вверх и отводит в сторону, тоже ничего не происходит. И все в порядке, пока третий чувак, Алекс, я его только сейчас и узнала – он учится в моем классе, не закидывает это стрекочущее чудовище себе на правое плечо. Я бросаюсь вперед, чтобы остановить его, хотя уже понимаю, что опоздала. Баннер хватает меня рукой за плечо и оттягивает назад.

Бензопила с грохотом опускается, врезается в шею Алекса, разбрызгивает кровь по его одежде в опилках, а тот, который вроде бы решил сдаться, отталкивает первого в сторону с такой силой, что маску сварщика на его лице перекашивает.

Но я не смотрю на их чудовищно-драматическое падение.

Я смотрю только на Алекса.

Он упал на колени и теперь даже не кричит, он все еще пытается осознать, что такое происходит в реальности. И с ним.

Он поднимает левую руку, пытается остановить кровь, но от этого движения начинает отваливаться его правая рука, а с ней и плечо, и я могу поклясться, что его вспоротые кровеносные сосуды изворачиваются, точно как «Нечто».

Я бросаюсь от Баннера к Алексу, опускаюсь на колени, чтобы притянуть его к себе, не дать распасться. Заталкиваю его руку и плечо на место, и