По острым камням - Ирина Владимировна Дегтярева

— Что значит с «талибом»? У тебя что есть какой-то образцово-показательный талиб? Он что, всем дает интервью?

— Нет, только тем, кто мне нравится, — разоткровенничалась Разия.

— Ты слишком раскрепощена для мусульманки, — строго заметил Горюнов, нисколько не напугав девушку. Она улыбалась.

— Так тебе охота пообщаться с талибом? Он будет с тобой искренен.

— А как ты меня ему представишь? — насторожился Горюнов, ища подвох.

— Ну, скажем, журналистом из Ирака. Он мой осведомитель. По сути уже давно отошел от идей «Талибана». И все-таки продолжает с ними, если можно так выразиться, сотрудничать. Он не бегает с автоматом, не охраняет караваны с наркотиками, даже не организует теракты. Он координатор, вербовщик, иногда промышляет похищением людей и получением выкупа. Но я закрываю на это глаза. Для него это что-то вроде ностальгии с одной стороны, а с другой — реальный заработок.

— А ты циничная девушка, — с удовлетворением заметил Петр. Его не покидало ощущение, что он столкнулся с самим собой только в женском обличье. Чувство странное. — Где мы с ним встретимся?

— Можно и здесь, но лучше у него. Так и для него безопаснее. Незачем ему тут лишний раз светиться. Инсаф осторожный, поэтому до сих пор и жив, хотя слегка потрепан жизнью.

— Он пакистанец? Талибы ведь афганцы.

Разия лишь пожала плечами. Петр и сам знал, что среди них есть пакистанцы.

* * *

Инсаф жил в Равалпинди в одном из домов, похожих на тот, где обитал Горюнов с Джанант. Такая же развалюха с неизменным биллиардным столом во дворе. И сам Инсаф в драных серых штанах и в сандалиях на босу ногу оказался во дворе.

Сидел на металлическом стуле, напоминающим электрический, у стены из кирпича, за которой была зловонная свалка мусора. Он качался на стуле, откинувшись на задних ножках, упираясь спинкой в кирпичную стену. Петр опознал его по изуродованному лицу. Один единственный глаз Инсафа сонно уставился на потертое сукно биллиардного стола, стоящего на кирпичных столбиках под навесом, слепленным из обрезков от пластиковых ящиков.

Инсаф не был наркоманом, но употреблял. Разия хотела снабдить Горюнова крошечным пакетиком с коричневой отвратной даже на вид массой. Однако Петр на этот счет придерживался жесткого правила. Нигде и никогда не носить с собой наркотики. В тех странах, где он бывал, за это могли отрезать руку. А он еще планировал пользоваться обеими. Разия сказала, что деньги талиб берет неохотно, предпочитая гашиш.

Могло показаться, что Инсаф, как спаниель, натасканный на наркотики, повел носом, пересеченным шрамом, и взгляд его единственного коричневого глаза уперся в Горюнова. Разия обещала ему дозу в качестве вознаграждения за откровенность.

Петр представил, какого рода должно было быть ранение, чтобы так изуродовать лицо — похоже, на осколочное. Наверняка поврежден и череп, во всяком случае, лоб слегка вдавлен над глазом, указывая на отсутствие части кости.

— Добрый день, уважаемый Инсаф, — Петр убедился, что парни, гоняющие шары, по больше части мальчишки, увлеченные игрой, и не услышат их разговор. — Мне тебя рекомендовала одна девушка с родинкой на щеке.

— Ты журналист? — глаз Инсафа заблестел. — Пойдем, дорогой, ко мне. Там спокойно поговорим.

Он тяжеловато поднялся и похромал к подъезду. Горюнов чуть поотстал, подумал, что два хромых — это уже комично. Инсаф, чего доброго подумает, что журналист его передразнивает.

Квартира пахла бедностью, подгоревшей едой и мокрым бельем, сохнущим прямо в комнате под потолком. От этого здесь сосредоточились вечные сумерки, влажные и пахнущие едким порошком. Вещички висели детские и женские, латанные-перелатанные. При том, что Инсаф приторговывал людьми, а это бизнес довольно-таки прибыльный. Видно просаживает деньги на наркотики или понимает, что не стоит светить свои доходы перед соседями. Тогда какой смысл в подобных заработках? Жил бы в своем особняке где-нибудь в окрестностях Исламабада.

«Свистит дорогой Инсаф, — подумал Горюнов. — Перед Разией ставки поднимает. На самом деле уже отошел от дел, опускается все ниже и ниже в наркотическую пучину, думая, что в любой момент может остановиться. Наверняка его и боли мучают и посттравматический синдром. Эх, Разия-Разия, наивная ты еще девчонка».

Хозяин закричал что-то на урду. Тут же прибежала жена, сутулясь от страха или пиетета к гостю. Так, будучи согбенной, ухитрилась посдергивать часть белья и через несколько минут притащила поднос с чашками чая с молоком.

«Скоро я мычать стану», — обреченно решил Петр, отпивая чаю и стараясь не думать о гигиене, о которой стоило забыть, оказавшись в Пакистане и тем более в Афганистане, иначе останешься голодным и мучимым жаждой.

Полная, забитая мужем и бесконечными родами — у Инсафа семеро детей, двое из которых живут отдельно и самостоятельно, — жена Инсафа прятала глаза, словно нарочно старалась не запоминать гостя.

Ерзая на пружинистом диване и утоляя жажду чайным пойлом, совсем не похожим на чай, к которому Петр привык в Ираке — крепкий, сваренный с заваркой и до половины стакана засыпанный сахаром, Петр приступил к делу:

— Я давно занимаюсь исследованием движения «Талибан». Мне это особенно интересно в сравнении с исламистским движением ДАИШ, которое проникло на территории Афганистана и Пакистана, поддерживающего талибов. Это ведь не секрет.

Инсаф с удовольствием угостился сигаретами, предложенными Горюновым. Кивнул понимающе и закурил, щуря от дыма единственный глаз. Второй был зашит, банально, даже без намека на операцию по восстановлению или попытку сделать протез. Горюнов с содроганием понимал, в каких условиях раненный Инсаф лечился. Хорошо, если его довезли до госпиталя талибов. Они у них современные и отлично оборудованные. А его, небось, какой-нибудь докторишка в полевых условиях латал. Зашил, как Бог на душу положил.

— Журналист, говоришь? — переспросил Инсаф, и его коричневое морщинистое лицо покрылось морщинами от подобия улыбки. Шрам тянул губу, не позволяя ему полноценно улыбаться. Пострадала дикция, к тому же по-английски он говорил своеобразно, перемежая английские слова с руганью на урду. — Ну-ну. Пускай так. А с даишевцами… Мы уже не можем с ними быть заодно хотя бы потому, что мы им мешаем захватить полностью власть над всем исламским миром. Никакие отступления в суннитском течении они не принимают. Проще говоря, убивают вероотступников. Нам с ними точно не по пути. Мы-то приверженцы аскетичного направления в исламе. Ханафиты. И уважительно относимся к суфизму.

Горюнов сразу же подумал о взрыве около суфийской мечети в Лахоре в мае, к которому он был некоторым образом причастен.

— Я имею в виду афганцев. Они в большинстве своем ханафиты. Я-то вот исповедую суфизм. Но не суть.

— Но ведь лидеры «Аль-Каиды» прибегали к помощи талибов в свое время. Укрывались в Афганистане, пользуясь могуществом талибов. А ДАИШ вырос из «Аль-Каиды».

— Вначале. А потом обвиняли они нас во всех