По острым камням - Ирина Владимировна Дегтярева

написанные Хатимой, сложил их особым образом, чтобы при сгорании не дымили и сгорели без остатка. Он поджег все четыре угла, поставив бумаги в раковину, и пока смотрел на пламя несколько секунд, постарался взять себя в руки.

При внешней невозмутимости у него внутри все клокотало. На него обрушился шквал вопросов: «Через кого осуществлять связь с Центром? Как выпутаться из создавшейся ситуации, если его срисовали и, не дай Бог, засняли на камеру? Как выполнить задание Наваза, если теперь за ним станут охотиться американцы? А главное, как сообщить в Центр о гибели Виталия?» У Петра не было оснований не верить неведомому Халику.

Горюнов достал из кармана бумажник, выгреб почти все деньги и протянул их старику, когда вышел из ванной. Афганец ломаться не стал и деньги взял, тем более это были доллары. На кухне он уже отогнул старый потертый половик, открыв изъеденный термитами старинный люк с большим кольцом по центру крышки. Из подполья тянуло сыростью и пахло мокрой глиной.

— Спасибо, старик, — Горюнов пожал руку афганцу, сухую и крепкую. Этот человек много и тяжело работал в жизни. А может, воевал с шурави в восьмидесятые и убил не одного русского, советского солдата…

Под полом Петр продвигался буквально вприсядку. Старик недооценил его рост и перехвалил подпол. Земляной пол был осклизлым, где-то журчала вода, может, подтекала канализация, а может, подземные воды выходили тут наружу.

Как и советовал старик, Петр, пригнувшись, прошел вдоль стены, увидел проход в каменной кладке, ведущий куда-то вниз, как он догадался, проложенный под тем узким проходом между двух домов. Под ногами хрустели черепки или крысиные черепа. Хотя скорее все же черепки из глины, их насыпали под дома, чтобы они впитывали сырость от конденсата. Слишком в Афганистане большие перепады между дневной и ночной температурами.

Он пролез в еще один узкий лаз, уже понимая, в каком направлении движется. Петр вспомнил и карту, полученную от Захида. Окрестности конспиративной квартиры он изучил досконально. Если перейти канал, то он попадет в район площади, где расположена штаб-квартира НАТО и центральный банк. Наконец, впереди забрезжил свет. Перекрытый решеткой выход, как и предупредил афганец, закрывался на задвижку изнутри. «Слава талибам! — подумал Горюнов. — Благодаря им сын старика оборудовал себе подземный путь отхода».

Вместе со светом хлынул запах мертвечины, помойки, гниения. Кое-как выбирая сухие места на дне почти пересохшего канала, Горюнов пересек его, и пошел переулками к площади, с радостью замечая афганцев, шедших навстречу. Тут район не оцепили и никакого намека на ищущих его американских солдат.

Петр шел намеренно медленно, чтобы незаметна стала хромота, а спешащий человек тем более обращает на себя внимание. Уже стемнело, когда он добрался до конспиративной квартиры «Вилаята Хорасан».

Отпер дверь своими ключами, а зайдя, прислонился спиной к двери, словно за ним гнались. «Кто же привел хвост?» — соображал он и пришел к выводу, что все-таки сам Виталий. Он же подозревал, что всё после гибели церэушника не успокоилось.

Через несколько минут по комнате были разбросаны окровавленные лоскуты ткани, а Джанант извлекла из своего саквояжа тот самый зловещий шприц, собираясь вколоть Горюнову обезболивающее. Дикие методы ему не пришлись по душе. Петр позвонил парням, с которыми собирался взрывать свадебный зал, и попросил их сходить в аптеку за бинтами, одноразовыми шприцами и антибиотиками по настоятельной просьбе Джанант. Она считала, что рана наверняка сильно инфицирована, если учесть, что бинтовал он ее шарфом, а затем лазил по подвалам.

Петр не рассказал ей о Виталии и его гибели, но поведал, что спасался бегством через подземный ход, не уточняя, откуда и от кого бежал. Джанант и так догадалась, что он встречался со связным.

— У нас все плохо? — спросила Джанант, промывая рану кипяченой водой, пока Петр буквально позеленел от боли. — Может, я все-таки простерилизую шприц?

— Нет уж, потерплю. Мне нужна связь с Центром, а для этого надо вернуться в Пакистан. Но мы не можем до окончания акции. И не факт, что Наваз нас вернет, а не захочет использовать и дальше, снова и снова. Тут придется надавить на Захида, чтобы он тебя затребовал в Ирак. Ну об этом преждевременно… Сейчас надо сохранить Хатиму в целости и сохранности… М-м, — застонал он.

— Ты себя сохранить не можешь. Потерпи, промыть надо как следует. Здесь кругом антисанитария. Как я поняла, Хатима будет числиться погибшей. Тогда куда мы ее денем? В Пакистан «покойница» не поедет. Так ведь?

Горюнов кивнул, потому что от боли не мог говорить. У него был вариант. Он еще перед отъездом из Москвы разузнал фамилию афганского резидента, так же как и пакистанского. Для него дорога в посольство закрыта, так светиться он не может себе позволить, наверное, даже если бы приполз туда смертельно раненный. Только в случае если узнает такую информацию, от которой будет зависеть жизнь миллионов людей, мир во всем мире и все в таком глобальном плане. Не меньше. Одна его жизнь ничего не значит. Он это помнил все годы, которые прослужил в нелегальной разведке. И дело даже не в том, что его жизнь не имеет ценности. А в том, что за его раскрытием последует провал других людей, связанных с ним, а также людей случайных, мирных местных, знавших его, которых он возможно использовал втемную. Это чревато, особенно в странах арабского мира, где законы порой слишком суровы.

Кабул, 17 августа 2019 года

Пояс шахидки для Хатимы тоже подготовили. Горюнов сам контролировал его изготовление. Он позаботился, чтобы этот пояс не взорвался ни при каких условиях. Даже если Хатима не сможет выбраться из свадебного зала. А должна.

Петр инструктировал ее весь вечер накануне. Джанант так и уснула под его монотонный хрипловатый голос. Она отстирала бирюзовый шарф от его крови и забрала себе. Шарф и теперь лежал у нее под подушкой. Джанант внимала его голосу, как молитве, не понимая ни слова. Она впервые слышала, как он говорит по-русски, и поражалась, как мягко звучит речь. Джанант не верила, что Петр русский, да он это и не утверждал.

Она разобрала из всей его речи только фамилию Кравцов. Петр повторял ее настойчиво, много раз. Он составил шифровку и заставил Хатиму вшить ее в шов никаба.

Все дни до теракта, когда Джанант связывалась с отцом, докладывая ему обстановку, она намекала, что здесь, в Афганистане, она страдает оттого, что не может в полной мере служить ДАИШ и выполнять волю своего достопочтимого отца. Вал лести, по совету Горюнова, она накатывала волну за волной нежным ласковым голосом покорной дочери. И видимо такая тактика возымела