По острым камням - Ирина Владимировна Дегтярева

который ее настраивал и поддерживал в боевой готовности. Он же колол ей героин, чтобы она оставалась во внушаемом состоянии. Хотя девушке и внушать ничего не приходилось. Она все время помнила о баснословной сумме, которая останется ее близким.

Кроме вони, сопровождавшей Горюнова и на улицах Кабула, и на конспиративной квартире «Вилаята Хорасан», еще донимал фард (обязательны пост). «Ешьте и пейте, пока вы не сможете отличить белую нитку на рассвете от черной, а затем поститесь до ночи». Петр ждал наступления ифтара, как манны небесной, когда наконец можно будет поесть перед вечерним салятом.

Фард приходилось соблюдать, чтобы не вызвать подозрения у двоих бойцов, которые жили вместе с ним. Горюнов выполнял роль старшего и, после того как с парнями разговлялся при ифтаре, он произносил: «О Аллах! Ради Тебя держал я пост, в Тебя уверовал и на Тебя лишь уповаю, разговляюсь тем, что Ты мне послал. Прости, о Прощающий мои грехи, прежние и будущие!»

Курение считается нарушением поста, и Горюнову приходилось курить втихаря, как он делал только в школьные годы за хоккейной коробочкой. Петр готов был голодать, но табачный пост, в конце концов, заставил его отправить парней в квартиру, где обитала шахидка с наставником.

Единственным спасением Горюнов считал сигареты, он окуривал себе от помойной вони за окном табаком, курился, как Будда обложенный ароматическими палочками верующих. Он и выглядел как Будда, настолько задумчивый во всяком случае. Все остальное не совпадало — ни позолоты, ни брюшка. Его тощий живот едва не приклеивался к позвоночнику, обтягивая мышцы, выступавшие рельефно.

За то время, что проторчали в Кабуле, они успели внедрить Хатиму и шахидку в качестве уборщицы и кухарки в свадебный зал, где должно состояться торжественное мероприятие через шесть дней после Ид аль-Адха[25]. Весьма символично. Горюнов с девушками, хоть и не по своей воле, готовит пиршество жертв. Свадьбы ведь многолюдные.

У Горюнова мелькала мысль сообщить местным властям о готовящемся теракте, но тогда он подставит Джанант, да и подставится сам. Захид, как грамотно просчитал Петр, снабдил их не только подробнейшей картой Кабула американского изготовления, но и сообщил, что в августе состоится свадьба дочери афганского чиновника, который до 2001 года был связан с талибами, находившимися у власти с 1996 года.

Очевидно, что американцы решили свести счеты с влиятельным человеком и его близкими. Он и сейчас оказывал талибам финансовую поддержку и помогал, сливая информацию, полученную в околоправительственных кругах про готовящиеся против талибов спецоперации. Об этом Горюнов узнал уже от Центра, когда Захид назвал фамилию проталибски настроенного чиновника.

С Виталием встретиться Петру удалось почти сразу по приезде. Он оставил парольный знак, а встретились они на Чар-Чата базаре. Это место встречи Виталий тоже обговаривал с Петром в Лахоре. Около продавцов тканей, колоритных сикхов, двух индусов. Хотя какие они индусы! Пару веков назад переселились в Афганистан, да так тут и осели, со своей религией и обычаями. Их, конечно, меньшинство. И особенно они пострадали во время правления талибов. Их традиция кремации умерших не приемлема для мусульман.

Горюнов передал Виталию диктофонную запись, услышал от него новость, что тот наладил связь с Центром, получив полноценного связного, и, в общем, Александров-младший выглядел бодрым и настроенным оптимистично. Посоветовал не шататься без дела по городу, где на каждом углу блокпосты, где проверяют документы, но, впрочем, легко можно откупиться. Посоветовал тут же на базаре купить для девушек Горюнова никабы, не черные, как носят в Ираке, а голубые и, в принципе, пореже брать с собой «гарем». Передал «добро» от Центра на откровенный разговор с Хатимой. Даже более того… Вот это «более того» и вызвало негодование у Горюнова. Ему хватало своих забот, чтобы ввязываться в работу бывшего ведомства и улаживать проблемы с Хатимой. Есть же тут Виталий, и не он один… Пусть работает.

Петр считал неудачной идеей встречаться на улице. Но Виталий лучше знал здешнюю обстановку. На многолюдном базаре было бы сложно заметить слежку, но и следить за кем-то трудно, тем более до встречи с Горюновым Виталий, как и положено, несколько часов проверялся, расхаживая по городу. Менять транспорт тоже необходимо. Но в Афганистане нет железной дороги, городской транспорт — это заезженные донельзя маршрутки и бело-желтые машины такси, в которые, как в маршрутку, набиваются пассажиры, а самое дешевое посадочное место в багажнике. Долларов за пять можно доехать почти в любую точку города. Виталий прибыл пешком.

— Здесь ты можешь купить своим девушкам платки. — Проведя Горюнова по узким улочкам базара, где товары были разложены прямо на земле, на худой конец на старых потертых коврах, Виталий подмигнул и завел Горюнова в лавку. Они затерялись в платках, свисавших с потолка водопадом, полупрозрачным и блестящим от золотых и серебряных нитей, пронизывающих ткань. Петр догадался, что у Виталия какие-то договоренности с хозяином этой лавочки, и говорить здесь можно спокойно.

— Небось до вторжения американцев здесь в Кабуле было чисто, как и в Багдаде? Они быстро камня на камне не оставили. Хотя в Багдаде все же почище.

— При талибах было тоже невесело. Народ тут пачками секли, колошматили и бошки резали. Давай про твою девицу Хатиму. Она темнит. Последнее время не выходила на связь с Разией. Затихла, затаилась… Видимо решила, что она крутая и будет суперагентом у пакистанцев.

— Зачем тогда ее собрались слить пакистанцы, если у нее так все успешно? Зачем тогда ее было брать, обучать, чтобы бездарно потерять?

— Хороший вопрос, — Виталий, осунувшийся, но все же повеселевший после их последней встречи, улыбнулся. — Ты смотри, чтобы она тебе глаза не выцарапала. Завтра к семи явишься на ту квартиру, адрес которой я тебе давал.

— Почему сегодня не там встречаемся? — Петр сдернул с вешалки бирюзовый платок из переливчатой ткани.

— Знаешь ли, все равно не очень-то спокойно, дружище.

— А что завтра изменится?

— Не хотел, чтобы ты там два раза подряд светился. Купи, купи. Иззатулла будет доволен, — он кивнул торговцу. — У меня целый шкаф таких платков. Можно маленький гарем одарить ими.

— В городе что, небезопасно?

— Да нет. В общем, ничего. Только местные могут продать туристов в рабство, а так, более-менее спокойно.

Горюнов вспомнил багдадский Сук ас-сарай и своего знакомого медника, у которого скупал ляганы и тому подобную кухонную утварь для Зарифы. Были и знакомые греки на Гранд-базаре в Стамбуле, через них он передавал послания связному. Оставлял между коробочками с пешмание и гранатовым лукумом старые чеки, содержащие уйму цифр.

— Завтра доложишь про Хатиму.

Горюнов купил и три никаба для своих девушек. Когда он получил сдачу и обернулся, Виталия уже и след простыл.

Хатима сидела в комнате на продавленном матрасе у стены, поджав ноги, и ее фигура в коричневой абайе напоминала глиняную статуэтку, слепленную кавказскими