Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— У, старая ведьма, — пробормотал он. — Чтоб тебе и на том свете покоя не было, падаль…

Дверь подъезда захлопнулась за его спиной. А на улице остался ветер, тот самый ветер, остался труп старухи, и медленно собирающаяся возле него любопытствующая толпа.

* * *

— Значит, я всё-таки умерла, — шепотом сказала Аполлинария.

— Не вы, — возразил Настройщик. — Погибло ваше старое физическое тело, не более.

— И герань, — добавила Аполлинария.

Так вот почему та старуха из видения поливала стоявшие на подоконнике сухие мертвые герани, подумалось ей. Наверное, ей было жаль ту, настоящую, закончившую своё существование на мокром асфальте в тот злосчастный день. И она отдавала долг мертвым цветам, не в силах вернуть единственный живой.

— Да, и герань тоже, — согласился Настройщик. — Вам её жаль?

— Разумеется. Герань уж точно была ни в чём не виновата, — справедливо заметила Аполлинария.

— Герань-то да, но, признаться, у меня большие сомнения и в вашей вине тоже, — заметил Настройщик. — Эти люди… они не выглядели добрыми или дружелюбными. Скорее, наоборот.

— У них была какая-то своя правда, вероятно, — Аполлинария задумалась. — И, судя по тому, как они себя вели, я была этой правде неугодна. Почему-то.

— Не потому ли, что их правда была сродни правде Велли, Петрикора, Рыцаря, Папэра, и прочих подобных личностей? — спросил Настройщик.

— Даже если и так. Эта правда имела место быть, и, кажется, я совершила большую ошибку, — призналась Аполлинария. — К сожалению, я не помню, какую именно, но, видимо, я чем-то крепко им насолила. Не просто же так они пришли меня убивать?

— Но ведь не убили, — Настройщик усмехнулся. — Для меня это означает, что правда находилась и продолжает находиться на вашей стороне, сударыня.

— Отрадно сознавать, что хоть кто-то находится сейчас на моей стороне, — вздохнула Аполлинария.

— Находится-находится, и нас, вот таких, гораздо больше, чем кажется, — заверил Настройщик. — Давайте я преподнесу вам прощальную чашечку кофе, и пожелаю счастливого пути. Смотрите, за окном уже светает, а это значит, что наша беседа подходит к концу. Удачного вам полёта, сударыня.

— Спасибо, — благодарно кивнула Аполлинария.

* * *

Старухи сидели, по своему обыкновению, на лавочке, возле подъезда, но, когда Аполлинария присмотрелась, она с удивлением поняла, что в руках у них вместо привычного вязания находятся аккуратные узелки. Тётя Мирра и баба Нона держали свертки, из которых торчали спицы. У бабули Мелании из узелка, разумеется, выглядывали ушки её больших ножниц. Да и сами старухи сегодня, кажется, принарядились, по крайней мере, впечатление они производили самое что ни на есть благоприятное.

— Доброе утро, — вежливо поздоровалась Аполлинария. — А куда же подевалось ваше вязание? Вы куда-то собрались?

— Как это — куда-то? — удивилась баба Нона. — С тобой, Полечка, и собрались. Всем пора в дорогу, и тебе, и нам.

— Вы полетите со мной? — безмерно удивилась Аполлинария. — Но вы не говорили об этом! Как же такое будет возможно?..

— Запросто, — усмехнулась тётя Мирра. — Вот только непонятно мне твоё удивление. Мы же сказали, давно уже: все мы одной судьбой повязаны, и мы от тебя неотделимы. Неужели ты забыла?

— Нет, тот разговор я помню, — возразила Аполлинария. — Но я не понимаю, как вы полетите, вы ведь не тренировались вместе с нами, и поэтому…

— Мы и не полетим. Это ты полетишь, — ответила баба Нона. — Нам на полёты время тратить нельзя. Кто же вместо нас будет прясть, вязать, да хвосты отстригать? Вот и думай.

— Понимаешь ли, Поля, тут такое дело получается, — тётя Мирра поудобнее пристроила на коленях свой узелок. — Кем бы ты ни была, ты существо, в первую очередь, живое. И поэтому законы, сопровождающие жизнь в любых её проявлениях, на тебя тоже распространяются. А к законам этим прилагаемся мы трое, потому как законы должны исполняться, вовремя и в срок. Это последний наш разговор с тобой, после него мы станем неразделимы, и действовать начнём, как одно целое.

— То есть я уже совсем буду не человек, да? — жалобно спросила Аполлинария. — Настройщик… он передал мне шарик, и я увидела, что женщина, которой я была, погибла. Выбросилась из окна. Так страшно… получается, что я всё-таки умерла, а теперь стану кем-то, кто… я не понимаю, кем именно я теперь буду…

— Не печалься, — улыбнулась баба Нона. — Нормальной ты станешь. А кем — неважно. Названия, имена, прозвища — это, Поля, такое не долгосрочное дело, что и смысла в них нету. Главное тут другое.

— И что же? — с надеждой спросила Аполлинария.

— Да то, что ты никогда больше одна уже не будешь, — улыбнулась тётя Мирра. — И мы, хоть с тобой и спорили порой, зла тебе никогда не желали. То, что все мы вместе так долго строили, оно ведь не на плохом выстроено получилось, хотя и не без того. Так что не переживай. Делай, что должно…

— И будь, что будет? — спросила Аполлинария.

— Э, нет, будь что предначертано, — покачала головой тётя Мирра. — Ты уже сама догадалась, кем именно.

— Кажется, да, — кивнула Аполлинария.

— Вот и славно, — подытожила баба Нона. — Ну, девочки, пора.

— Погодите, — попросила Аполлинария. — Можно ещё вопрос?

— Только недолго, — предупредила тётя Мирра.

— Хорошо. Другие, такие же, как вы, которые сопровождали таких, как я, они что — тоже улетают? Вместе с нами? — спросила Аполлинария.

— А то как же! — всплеснула руками бабуля Мелания. — Каждый день такие, как мы, улетают, вот просто каждый день, в обязательном порядке. Со всеми и с каждым.

— То есть вы уже давно стали миллионами, верно?

— Ну а то. Только не миллионами, — поправила тётя Мирра. — Мириадами. Мы давным-давно потеряли себе счет.

— Ясно, — кивнула Аполлинария. — Скажите, а там правда есть поле, на котором растут цветы?

Тётя Мирра засмеялась.

— Да, девочка, можно и так сказать, — ответила она. — Поле… бескрайнее поле, море травы, в которой вспыхивают, как огоньки, живые цветы. Огненные цветы в бескрайней