Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

* * *

Подросток с изуродованным лицом смотрел в окно. Окно, как еще один экран телевизора, только без помех, показывало цунами из людей. Накатывающее, рябое и щербатое, разделенное волнорезами улиц. Оно уже поглотило Центральную башню и постепенно двигалось к Южной.

«Цунами из муравьишек», – подумал Один.

У Южной башни собрались верховенцы, вытесненные страхом или же крепкой, ничем не пробиваемой уверенностью, что именно здесь, у Южного оплота, их защитят и спасут.

– Сделайте что-нибудь! Помогите! – кричали люди снизу.

– И что теперь? – Семь вскинула голову, поднимая большие пустые глаза. Словно черные дыры, в которых пропадал свет. – Ты победил, да? – В голосе Семь, сухом и тусклом, не было ни единой эмоции. – Что будешь делать теперь?

– Хорошо бы перезапустить эту историю, – ответил Один серьезно, задумчиво приложив палец к подбородку. – Но мне хочется остаться еще ненадолго и посмотреть, что будет.

Один подошел к пульту управления громоздкой машины. Снял прозрачные крышки с двух массивных красных ползунков и одновременным движением обеих рук толкнул их наверх. Приборы, стоящие у стены, загудели и завибрировали, набирая мощности, а Семь дернулась, словно ощутив волны возросшей энергии на уровне атомов.

– Дорогие граждане! Прошу сохранять спокойствие. Совсем скоро возмутителей спокойствия не станет, – сказал Один в громкоговоритель. Цунами, накатывающее издалека, зашумело еще больше, как и бурлящие и ликующие люди снизу. Один потянул секунду, закатывая глаза к потолку, будто что-то считывая или же вспоминая, и добавил: – Лучший инсектицид[56], органический универсальный суперконцентрат в газообразном варианте, будет распылен на территории обоих городов через… одну минуту. Убедительная просьба всем не-насекомым спрятаться по домам и закрыть окна.

Ситуация снизу кардинально поменялась: цунами, заплескавшись, бросилось врассыпную, пропадая в отобранных у верховенцев зданиях. Растерявшиеся верховенцы же, совершенно непригодные к режиму выживания в «дикой природе», завизжали, зарыдали и остались на месте, бессмысленно крича вверх с угрозами или мольбами передумать. Только некоторые, те, в ком еще сохранился инстинкт выживания, тоже бросились в здания.

– Пятьдесят пять, пятьдесят четыре, – стал отсчитывать Один. Теми, кто возликовал, стала его персональная охрана: марионетки в черном, похожие один на другого, стали преувеличенно неестественно праздновать будущую победу, явно радуя своего хозяина.

Семь не ощущала ничего: какофония пищащих приборов, галдящих внутри и снаружи людей, ровный, как метроном, отсчет времени Одного… Все это было ничем пред пустотой, которая охватила все ее тело, когда она потеряла надежду. Хотя, возможно, не всю. Какой-то крохотный огонек – или скорее тлеющий уголек в груди – заставил ее пошевелить запястьями и едва заметно подвигаться, чтобы понять, насколько крепко привязаны веревки к трубам. Семь не знала, что она может сделать и зачем, но ее просто… раздражал… Один.

Не достаточно ли этого, чтобы в последний раз хотя бы пнуть его в рожу?

* * *

Адская машина человеческих злодеяний набирала мощность и готовилась произвести сокрушительный удар. Железное нутро массивного устройства надсадно гудело. Лампочки приборной панели пылали красным светом. Собравшиеся вокруг люди ликовали.

В тот самый момент их торжествующей ненависти и появился Велимир. Вошел прозрачным, сокрытым от чужих глаз духом. Потянулся сквозь плотные, набитые злобой и ирреальными внутренностями тела. Разлился струями энергии и устремил поток в недра машины.

Турбины внутри резонировали и формировали луч в кристаллической решетке концентратора. Велимир прислушался. Да, оставалась секунда или две до завершения. Он окутал собою решетку так, чтобы импульс турбин не достигал центра, и замер, ощущая жар, плавящий рассредоточенные молекулы.

Механизмы заскрежетали, задрожали и наконец замерли. Люди в комнате зашумели, забегали вокруг устройства, пытаясь возобновить его работу.

В то же самое время Семь вскинула голову, не веря своим глазам и ушам. Что-то произошло. Что-то точно ведь произошло, верно? Но что именно?

– Какого черта? – выругался Один совершенно по-человечески и так же совершенно по-человечески вдарил кулаком по приборной панели. Семь подавилась смехом, вспомнив вдруг почему-то, как точно так же бьют по телевизору, принуждая его работать.

* * *

Стас еще мог ощущать ладони своих новых знакомых, пока тьма полностью не поглотила его. Кто-то включил свет, и он зажмурился, а когда медленно приоткрыл глаза, то никого уже не было вокруг. Только он и бесконечное белое ничего.

В этот раз Стас не почувствовал, что падает или стоит. Он просто существовал в пространстве. А существовал ли? А может, все эти знакомые также нереальны? А что, если это Стас нереален?

Нет-нет-нет. Он прогнал эти мысли и стал четко видеть перед собой образ Светы. Вот его новая цель, как в старые добрые, вот зачем он теперь живет. А как понять, живой ты или нет? Стас вдохнул полной грудью. Ничего необычного. Затем еще раз, и вот тут он почувствовал вкус свежести, исключительной чистоты… Это определенно был воздух, только как будто пропущенный через миллионы фильтров и сконцентрированный в идеальный поток без доли примесей. Как эфир – искусственная среда и оттого нереальная.

Постепенно взгляду стали видны очертания небольших разноцветных, красивых, точно кукольных, домиков.

«Ну хотя бы не хрущевка», – вырвалась мысль из прошлой версии сознания.

Он уже стоял на каменной лестнице, которая вела к башне пряничного цвета. На остром конусе крыши красиво развевался яркий флаг треугольной формы, похожий на пламя. Перед башней раскинулась площадь, в центре которой как-то особенно мелодично журчал фонтан, украшенный хрустальными фигурами морских обитателей. На площадь пестрой палитрой смотрели очаровательные фасады зданий, ярмарочные ряды, заваленные товарами, и Стас. Больше никого, лишь откуда-то из-за угла доносились глухие звуки хлопков и гул приближающихся людей.

«Наверное, праздник какой-то, и сейчас все придут на площадь», – предположил Стас. Но с каждой секундой хлопки отчетливо превращались в звон битого стекла, а гул толпы – в разъяренные крики и ругательства. Вдруг из переулка раздался топот копыт, а через мгновение с диким ржанием, походившим больше на крик о помощи, появились два вороных коня. За их спинами неслась позолоченная карета, объятая пламенем и хлеставшая бедных животных своими жгучими огненными плетями. На черных опаленных спинах блестела запекшаяся кровь.

Завороженный адским дилижансом, Стас не заметил, как на площади стали появляться люди с лицами, выражающими ненависть и злобу. Подобно диким животным, они громили все на своем пути, попутно обгладывая еду на прилавках, сдирая свои грязные лохмотья, чтобы подобрать что-то из новой коллекции. А один, едва добежав до фонтана, стал с неистовством пить воду, захлебываясь ею. Его друзья, оказавшиеся неподалеку, с силой отбросили своего бывшего товарища и заняли его место. Хрупкие рыбы и русалки, служившие эстетическим вдохновением, превратились в кучу