Фонарщица - Кристал Джей Белл

Он кивает по очереди каждой из нас, и у меня внутри все переворачивается, когда он смотрит на меня, а затем Пру провожает его из дома. Я пристально слежу за ними в окно, как деревенская кумушка, и внезапно чувствую себя такой старой и гадкой, что отворачиваюсь, зажмуриваясь. Моя куртка мне тесна, жар поднимается к шее, в голове стучит. Я срываю куртку и бросаю на стул. Я обмахиваю себя ладонями, готовясь встретить ураган в лице Пру.

Однако, вернувшись в дом, она не произносит ни слова. Даже не смотрит в мою сторону, демонстративно игнорируя меня и обходя по широкой дуге. Она удаляется в нашу спальню, и дверь за ней закрывается с тихим щелчком. Ее молчание гораздо страшнее гнева. Мама, все еще сидящая за столом, берет свою чашку. Она делает глоток и ставит ее обратно, а затем поворачивается к огню. С тех пор как я пришла, пламя успело потухнуть. Я спешу подбросить еще поленьев, глядя, как меняются оттенки ярко-оранжевых тлеющих углей, словно вода плещется в реке. Пламя снова занялось, и я опускаюсь на свой стул.

Я смотрю на маму, на огонь, отражающийся в ее серых глазах. Я нечасто остаюсь с ней наедине. Надежда, которую я давным-давно заперла в сундук своего сердца, робко стучится.

– Мама?

Я наклоняюсь и сжимаю ее руку. Может быть, она посмотрит на меня. Встревоженно. Осмысленно.

– Мама?

Она поворачивается на стуле, и у меня перехватывает дыхание. Ее глаза смотрят куда-то поверх моей головы, в упор не замечая меня. Я не знаю, что с ней случилось недавно. Что ее пробудило. Что бы это ни было, этого больше нет. Как и надежды на брак для Пру, а также для нас с Джози. По крайней мере, в ближайшее время. Я не позволяю себе плакать и вместо этого сжимаю кулаки. Океан скорее высохнет, чем я позволю Гидеону жениться на Пру.

Я быстро убираю сервиз и прохаживаюсь перед камином, ожидая появления Пру. Стук в дверь ничего не дает, и никакие мольбы не заставят ее выйти. Мама усаживается в кресло-качалку, пол скрипит при каждом движении взад-вперед. Потрескивает огонь, тикают ходики, и внезапно этих тихих звуков становится слишком много. Они лишь усиливают невыносимую тишину и отсутствие Пру и ее тепла.

За занавесками какое-то движение. Люди идут по улице. Я должна попытаться помочь найти Молли. Это меньшее, что я могу сделать. И как бы мне ни хотелось объяснить все Пру, ей сейчас нужно побыть одной. Когда-нибудь она поймет. Должна понять.

* * *

Имя Молли эхом разносится по всему порту. Каждый человек, который проходит мимо, движется размеренным шагом, настороженно присматриваясь ко всему, надеясь разглядеть хоть какие-то признаки пропавшей. Наш пожилой священник возносит молитву перед собравшимися добровольцами, прежде чем разделить их на две группы. Одна из них будет обшаривать поля к югу от городка, вырубленные сорок с лишним лет назад, чтобы построить Уорблер и дать работу лесопилке. Их поиски не должны занять много времени. Другая группа будет прочесывать леса к северо-западу, что станет задачей посложнее.

Священник тяжело опирается на трость, сделанную из изогнутой яблоневой ветви, которые так любит использовать Джози из-за их прочности. Дальше по улице рыбак осеняет себя крестным знамением, услышав, как кто-то кличет Молли. Возможно, крестится в молитве. Скорее всего, творя защиту от любых духов, которых он винит в случившемся. Как бы то ни было, кого-то надо винить. Только не мои фонари. Меня передергивает. Мои шкурные мысли, при всей их оправданности, постыдны. Молли пропала, а я тут обеляю себя.

Когда я иду по деловому району, мой взгляд прикован к китобоям, собирающим припасы для предстоящего плавания. Они снуют туда-сюда, точно мелкие рыбешки, готовясь к добыче и выживанию в неспокойной Атлантике и еще дальше. Если среди них есть обидчик Молли, можно ли вычислить его, как вычисляют профессию по одежде? Должен ли он двигаться немного иначе, чем другие? Медленно, с сожалением? Должен ли нервничать из-за страха быть пойманным? Отводить от всех взгляд?

Стук молотка привлекает мое внимание, и я направляюсь к бондарне. Джордж работает над чем-то, похожим на четвертной бочонок, скорее всего, для виски. Он идеально подгоняет планки, чтобы их удерживали вместе ивовые прутья. Джози рассказывал мне о своих задумках, когда мы были моложе. В отличие от других, я хорошо разбираюсь в том, что происходит в бондарном цехе. Запах свежей стружки для меня как примета родного дома.

Я покашливаю в дверях:

– Джордж?

Пожилой бондарь оглядывается через плечо и улыбается, а Руби открывает глаза и лает для порядка, прежде чем узнает меня. Она поднимается на ноги и подбегает ко мне.

– Могу я одолжить Руби? Просто я подумала, что, учитывая все, что творится в деревне, она могла бы помочь с поисками.

Джордж хмурится, сгоняя солнечные зайчики со лба:

– Да, я слышал. Ужас. Что ж, не знаю, насколько старушка будет полезна, но вреда от нее не будет.

Я хлопаю себя по бедру, и Руби выходит вслед за мной с единственной улыбкой на весь Уорблер.

* * *

В сумерках белые дубы сияют, словно объятые пламенем. Красные листья сверкают, как брызги крови на свету. Линяло-рыжие и ржавые буки набирают яркость, тогда как другие деревья уже сбросили поблекшие листья. Самое большее у нас есть неделя, чтобы полюбоваться этим поразительным многоцветьем, прежде чем оно исчезнет и все живое начнет готовиться к суровой зиме.

В подлеске невозможно передвигаться бесшумно, листья образуют хрустящий ковер. Руби шарит носом в зарослях, вынюхивая что-то интересное, и увлеченно виляет хвостом. Из-за деревьев то и дело кто-нибудь кличет Молли, и я не вижу необходимости добавлять свой голос. Вместо этого я прислушиваюсь. К шелесту листьев, шуршанию шагов, беспокойным голосам, шорохам лесных зверушек, ищущих убежища, сопению Руби. Звуков так много, что трудно выделить их все. Какие-то можно запросто упустить. Скулеж, вздох.

Руби останавливается, хвост замирает. Я поворачиваюсь к ней, но ничего не вижу за кустами, кроме гигантского белого дуба, потемневшего от времени.

– Что такое, девочка?

Я делаю шаг к Руби, сердце бешено колотится. Она убегает, скрываясь в подлеске, прежде чем я успеваю что-то сказать. Я бросаюсь за ней, не обращая внимания на ветки, царапающие щеки. Они цепляются за рукава, за ноги. Словно чьи-то руки тянутся ко мне, чтобы схватить, задержать.