Деревня Тихое - Моран Джурич

Там он долго возился под алтарем, выдвигая какой-то большой ящик. Ящик отказался добротным таким сундуком, с огромным навесным замком. Ключ от него был на цепочке, висевшей у отца Василия на шее.

Он откинул крышку и достал сверток, больше похожий на запеленутого младенца. Положил его на пол перед Костиком.

— Вот. Она сказала мне забрать эту куклу. Мол, в лесу ее нашла, когда за грибами ходила. Кукла ей помогала в делах что ли, я не понял. Нашептывала, что делать. А потом стала вредить. Женщина та считала, что мужа ее, и дочку в могилу свела именно эта куколка. Может она и сумасшедшая была, но я-то нет. Боюсь я этой твари, понимаешь? Я уж ее и молитвами отчитывал, и сжечь пытался - да не горит она. Два раза топил. И один раз зарыл ее в лесу. А через пару дней она у дверей дома сидит. Вот здесь ее закрыл, и после вечерни сюда не захожу, кажется, что скребется в сундуке.

Дошкин осторожно развернул грязные тряпки.

Это было похоже на детскую игрушку, пупса. Вот только он был обтянут каким-то странным материалом - пергаментом, что ли.

Костик взял в руки уродца и стал его разглядывать. Через пару минут ему поплохело. Залепленные землей веки и рот были зашиты некогда белыми нитками. Нос пергаментом обтянут тоже, но даже дырок нет. На задней стороне, через голову, шею и спину шел сплошной шов, как будто на скелетик натянули чью-то кожу и зашили, ручки с маленькими ноготками, под которыми была траурная каемка, были сделаны очень реалистично.

На месте гениталий торчал сморщенный стручок.

“Да еб твою мать! — огрело Дошкина по башке. — Это же мумия! Кукла из младенца!” Захотелось взвизгнуть и отбросить сраного пупса подальше. По спине заползали холодные змеи, Костик передернулся. Он медленно положил куклу обратно в тряпки и тщательно завернул.

— Вы, отец Василий, может и хороший человек, но это я не заберу.

— Костя! — старик схватил парня за плечо. — Не могу я больше! Покоя хочу, уехать отсюда. Забери ты этого беса, он же с ума меня сводит! Мне кажется, что в нем душа человеческая. Вот только не христианская. Я ж и отпевал его, перед тем как закопать. Да не отлетела она.

Дошкин, закатил глаза, вздохнул и мужественно выпятив подбородок, сказал:

— Двадцать тысяч.

— Чего? — растерянно заморгал священник.

— Двадцать тысяч - небольшая цена за избавление от страхов, а, отче?

— Меркантильный ты человек, Костантин. Негоже так…

— Негоже за крещение деньги брать. А за вот эту вот хрень - очень даже гоже.

— Может на десяти сойдемся?

— Я думаю, — твердо сказал Дошкин, — что торг здесь неуместен!

“Браво, Костик, браво, — мысленно погладил себя по голове парень, — не зря про монетизацию умений читал.”

Отец Василий плюнул и порысил к двери, ведущей в подсобное помещение.

Когда он вернулся с тонкой пачкой денег, Дошкин уже стоял, засунув куклу в тряпках подмышку, и как только получил купюры, выскочил из церкви. Бросил сверток в люльку, передернулся еще раз, и завел мотоцикл.

Дома Костик решил осмотреть куклу получше. Разложил газетку на столе и вывернул на них из тряпок тельце. Это было прямо “фууу!” Даже экспонаты в Кунсткамере, где парень бывал в детстве, не так его впечатлили. Скелетик младенца, обтянутый явно человеческой кожей, сшитой по спинке. Даже шрамик от чего-то и пара родинок сохранилась. Зашитые морщинистые желтоватые веки, ссохшийся рот, продырявленный толстыми нитками. Дырки на губах вытянуты, как-будто кукла пыталась разговаривать. Жуть.

И что же с ней делать? Отец Василий просил уничтожить. И простые методы здесь не работают. Дошкин решил, что придумает что-нибудь. Но, потом. Хотелось есть, невыносимо. Завернул куклу в газеты и положил у дальней стены.

Потом в сарай вынесу эту страсть, подумал Костик.

После ужина пришел дед Иван, читать нотацию, что надо было Ирку гнать и подружку ее тоже, что спать не давали до полуночи, ржали, как кони. Потом заявилась сама Ирка, звала в гости, да Костик так устал, что отказался.

Завалившись на кровать, он облегченно выдохнул, и прикрыл глаза. Через минуту провалился в сон.

— Т.. мжшшшь… Т.. мжшь… — долбило в ухо. Костик проснулся.

— Нахрен иди, дурень. Я больше на такое не поведусь!

— Т. т... мжшшшшь... — шипело где-то совсем рядом. Парень подскочил на кровати. Зайки, вопреки ожиданию, нигде не было.

— Ат-дай. Атдай крвь. Т мжшшшь…

Костик прижался к плюшевому оленю на стене, натянув одеяло до подбородка. Опять кто-то лезет в дом!

На дорожку света, что отбрасывал уличный фонарь, выползло жуткое существо, в шуршащем панцире. Маленькие ручки резво перебирали, приближаясь. Высоко вскидывая голову с зашитыми глазами, кукла ползла по полу, словно полугодовалый ребенок, что еще не научился ходить. Газетка с нее слетела, длинный шов через все тельце извивался в такт движениям.

Мечтая, что он сейчас окажется у горного озера вместе с таким же оленем, Дошкин вжался в стену еще сильнее. Надо было брать двести. И это еще мало. Ну, блять, отец Василий, спасибо.

Кукла проползла мимо кровати и взобралась на стену. Мыча и шипя что-то непонятное, она перелезла на потолок и стала там кружить над постелью Дошкина. Голова ее была вывернута, словно зашитые глазки были радаром, следившим за парнем.

— Зайнабар! — истерично заорал Костик, под потолком громыхнуло, кукла свалилась на пол, а рядом возник заспанный мохнатый в полосатых семейных трусах.

— Ну, чего тебе? — пятак тер глаза и щурился. — Страшное что приснилось? Ща свет включу. Как дите, тебе еще куколку может под бочок класть, шоб не страшно было?

— В жопу куколку! Тут вот что! — и парень затыкал пальцем на валяющуюся посреди комнаты бесовскую игрушку.

— За это за хрень такая? Ты откуда это говно притащил? — Зайка почесал в трусах и пнул валяющегося уродца.

Кукла зашипела, перевернулась, и быстро перебирая ручками-ножками рванула к двери.

Зайка подпрыгнул и в мгновение втиснулся на кровать, под одеяло.

— Костя, ты кого приволок опять? — горестные нотки в голосе напомнили Дошкину его маму, выговаривающую ему за принесенного в