Деревня Тихое - Моран Джурич

— Мне отец Василий это отдал. Просил забрать очень. Я думал, что разберусь, чего с ней делать. Это кукла. Из человека. Вася сказал, что в ней душа чья-то. За двадцать тысяч. — покаялся Костик, в надежде, что мохнатый знает, что делать, и поможет.

— Да не оскудеет дураками земля русская! — Зайка схватился за лоб и закопался в одеяло.

— Зай, Зай, чо делать-то? — Дошкин толкал под одеялом помощника. — Она просит что-то. Крови что ли… Та баба, у которой эта хня была, от рака умерла. Теперь и мы, всё уже, да?

— Башкой своей думать надо! — заорал мохнатый, выпутавшийся из теплого плена. — Ты думал тебе батюшка священный Грааль вручает? Он тебе свою проблему сбагрил, герой хренов! За двадцать тысяч. Да тут любой заплатит, лишь бы от такого отвязаться! Ну пиздец, твою мать. Зайка спрыгнул с кровати и пошел к кукле, что билась головой в стену, промахнувшись дверным проемом.

Долго смотрел на нее с безопасного расстояния, а потом сказал:

— Костик, а дай-ка свой нож. “Отдам” который.

Парень потянулся и выковырял ножик, что удачно болтался над головой. Вчерашний цирк с “метателем” хоть в чем-то был на пользу.

Зайка взял нож, и бесцеремонно перевернув уродца стал резать нитки, что скрепляли рот. Когда последний стежок был перерезан, раздалось раскатистое “вуууух!”, словно великан выдохнул воздух.

Мохнатый отскочил к стене, и выставил нож, готовясь держать оборону.

Кукла разжала челюсть, подвигала ею вправо-влево, пожевала сморщенными губами.

— Срежь глазки! — от звука голоса, доносившегося из мелкого уродца, компаньонов прошиб озноб. Ребенок не мог так разговаривать.

— А... А что мне за это будет? — Зайка боязливо переступил подальше.

— Я тебе сердце не выжгу. — голос загулял ветром под потолком, накрывая изморозью живые души.

Кукла подползла поближе к мохнатому. Тот положил ее на спину и подрагивающими руками принялся аккуратно поддевать нитки кончиком ножа. По окончании экзекуции, он снова отпрыгнул к стене.

Глаза уродца распахнулись.

Тухлая белесая пленка покрывала их. Сгнили давно эти глазки.

— Не вижу, ничего не вижу! — завыло тельце, ручки стали тереть лицо, но, видимо, там уже смотреть было нечему.

Кукла выла и каталась по полу, как человек в крайней стадии отчаяния. Костик и Зайка в растерянности смотрели на страдания непонятного уродца.

И им стало его жаль.

Дошкин слез с кровати, и подняв на руки мелкое чудовище Франкенштейна, принялся его успокаивать, попутно заворачивая в покрывало с постели. Его все еще передергивало от омерзения.

Когда кукольная истерика закончилась, пупс из человеческой кожи сидел на коленках у Костика и обводил мутным невидящим взглядом комнату.

— Ну? И кто ты такой? — мохнатый требовательно постучал когтями по столешнице. — Рассказывай.

— Я и сам уже не помню, как меня зовут. Знаю только, что родился я в городе, что вы называете Аркаим. Очень давно. Я уже сбился со счета. Иногда я засыпаю, а когда просыпаюсь, у меня новый хозяин, и вроде как много лет прошло. Новые убранства в жилье, новые удовольствия для людей, все сложнее мир. Память подводить стала.

— Ладно, это понятно. Склероз. — мохнатый подсмыкнул трусы. — Ты кем был-то, до этого тела?

Кукла заворочалась, вроде как устраиваясь поудобней. Дошкин поправил ей покрывало.

— Все, что я помню - что провинился перед нашим жрецом. Ну, по честному, хотел я его место занять. Старый он уже был, дряхлый. А я в учениках у него больше тридцати лет! Сил уже не было ждать, когда помрет.

— О, смотрите-ка, еще один принц Чарльз. — Костик рассмеялся, но шутку его никто не понял.

— Так вот, — продолжила кукла, — хотел я его убить, да не смог. В наказание за это жрец заточил мою душу в идола, которому поклонялись беременные женщины. Он из священного младенца сделан, его мать сама дала кожу и кости для создания кумира. Это самый намоленный идол был. Вроде как честь для меня, что вместилище души будет таким достойным. Потом был мор, люди падали на улицах, исходя кровью. А потом город подожгли, и он выгорел дотла. Я заснул. Пока не раскопали меня какие-то люди.

— Прелестно, прелестно... — Зайка заходил по комнате, то и дело подтягивая трусы. — И как ты до наших дней докатился? Ведь не мумией в музее лежал?

— Где? — маленькие руки куклы почесали лоб, — я в коробках больше лежал, особо-то ничего не видел. А сейчас вообще ничего не вижу.

— А как советы давал по ведению бизнеса, коуч хренов? — Дошкин тряхнул куклу на коленях.

— Да получалось как-то... Вроде оно само приходит. С кем можно дела вести, с кем нет.

Уродец еще долго рассказывал, как он жил с разными людьми, и как приводил их к богатству. А потом к безумию.

Задумавшийся Костик стал на автомате потряхивать на коленках завернутую в покрывало куклу и бормотать: “ Поехали, поехали, в лес за орехами… По кочкам, по кочкам... в ямку - бух!”

— Ты че делаешь, дурень! — Зайка согнулся от смеха.

— Че-че.. Со мной мама так играла. — Костик не понял, что такого смешного, — тебе что, не понравилось?

И он развернул куклу к себе лицом.

— Ой, хоспади, какая рожа! Забыл совсем. — осторожно повернул блымающую бельмами уродину обратно, и задумался о том, что же с ней делать.

Что делать - подсказала сама кукла. Оказалось, что ей крови надо. С лезвия заговоренного ножа. Тогда душа освободится. А потом надо уничтожить тельце.

— Да у нас ведь все есть. Смотри, какой ножичек! — Зайка повертел перед носом куклы ножом с надписью “Отдам”. — А, да ты не видишь же.

Через пару минут к ритуалу все было готово. Уродца уложили на стол, Костик взял нож и полоснул себе по пальцу. Капли крови стали выскакивать из пореза, скатываться по синеватому булату, и тут же впитываться в рот куклы. Ее стало раздувать, как на дрожжах, тело стало розоветь, округляться. Рядом наготове стоял мохнатый, держа в лапах нож с надписью “Возьму”.

— Давай! — крикнул Костик,