Голем. Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - Густав Майринк

Мы входим во двор. Впереди — Липотин и я, следом, медленно и все больше отставая, — наши дамы. Оглянувшись, я вижу, что Джейн разговорилась, бойко болтает, и княжне весело, слышен ее рассыпающийся бисеринками смех. Вот и хорошо, подумал я, успокоившись, мирно щебечут, ссор и раздоров нет в помине.

Ни горячих ключей, ни белых облаков пара — они скрылись под уродливыми деревянными будками. Землекопы еще здесь, но не работают, а вяло слоняются по двору, точно сонные мухи. Мы останавливаемся, с любопытством смотрим, что делается во дворе, но в душе я чувствую, что наш интерес, притворный конечно, служит лишь предлогом и привело нас сюда совсем не желание полюбоваться гейзерами; у каждого нервы напряжены, и он, затаив нетерпение, чего-то ждет. Словно по молчаливому уговору, мы дружно идем к замковой башне; вот и вход, тяжелая дверь, как и в тот раз, приоткрыта. Моя фантазия летит вперед, мне уже видится темная деревянная лестница с обвалившимися ступенями, вот мы вскарабкались и оказались в мрачной комнате под самой крышей, там, возле холодного очага сидит садовник, выживший из ума старик… Я знаю, что так неудержимо влечет меня наверх, я хочу спросить чудного старика о… Липотин, вдруг остановившись, удерживает меня за плечо:

— Уважаемый, взгляните-ка! Можно не тратить время на визит. Безумный Уголино[211] покинул свою башню. Властелин кинжала нас заметил.

В эту минуту я слышу тихий возглас — это княжна! Мы с Липотиным резко оборачиваемся. Она смеется и то ли в шутку, то ли всерьез протестует:

— Умоляю! Опять к этому старому безумцу! Не надо! — И княжна вместе с Джейн повернула назад.

Мы нехотя потянулись следом за дамами и вскоре их нагнали. Лицо Джейн было серьезно, а княжна засмеялась, потом сказала:

— Не хочу снова туда идти. Видеть душевнобольных всегда ужасно тягостно. К тому же мне он вряд ли захочет подарить что-нибудь из своего… кухонного старья! Не так ли?

Вероятно, она хотела пошутить, но, по-моему, в ее голосе звучали обиженно самолюбивые нотки, а может, и ревность к Джейн.

Старый садовник спустился и, встав в дверях, кажется, поглядывал на нас издали. Потом он поднял руку. Вроде подал какой-то знак. Княжна, заметив это, плотнее запахнула плащ, передернувшись, точно от холода. Странно, ведь погода по-летнему теплая!

— Ну зачем было приезжать сюда еще раз? — сказала она негромко. — Такие жуткие руины. Зловещий замок!

— Но вы же сами выразили желание поехать сюда, — простодушно удивился я. — Между прочим, сейчас можно бы расспросить старика и узнать, какими судьбами он стал владельцем кинжала.

— Да этот слабоумный садовод наплетет всякой ерунды! — Это было сказано в сердцах, почти грубо. — Милая Джейн, послушайте! Вот что я предлагаю. Пусть мужчины, если им интересно, удовлетворят свое любопытство, а нам с вами, по-моему, лучше любоваться живописными руинами этого замка с привидениями издали, из какого-нибудь более располагающего места. — Она мягко взяла Джейн под руку и повернулась к воротам.

— Вы хотите уйти? — Я растерялся, Липотин тоже удивленно поднял брови.

Княжна живо закивала. Джейн обернулась ко мне и, почему-то с улыбкой, пояснила:

— Мы с княжной договорились. Прокатимся вдвоем вокруг замка. Всего один круг, а круг заканчивается там, где начался, ты же знаешь. Ну, до…

Ветер похитил ее последнее слово.

От удивления на меня и Липотина будто столбняк напал. А когда мы пришли в себя, женщины были уже далеко и наших призывов вернуться не услышали.

Мы бросились догонять, но поздно — княжна уже села в машину. И Джейн садится… Меня вдруг охватила необъяснимая тревога, я крикнул:

— Джейн, куда ты? Он же поманил! Мы должны расспросить! — Лишь бы остановить Джейн, я второпях выкрикивал что придется, слова срывались сами собой.

Джейн как будто заколебалась: обернувшись в мою сторону, что-то сказала — я не услышал, шофер вдруг дал полный газ на холостом ходу, мотор дико взревел, точно смертельно раненное чудовище древних, легендарных эпох; адский шум поглотил слова. Автомобиль рванулся вперед — Джейн буквально швырнуло на сиденье. Княжна, не дожидаясь помощи, быстро захлопнула дверцу.

— Джейн, не надо! Что ты задумала?! — Крик рвется из глубины моего сердца.

Но лимузин мчится как бешеный, последнее, что я вижу, — шофер, неподвижный, откинувшийся назад, вытянутыми руками сжимает руль.

Оглушительные выхлопы быстро стихают, доносятся лишь как отдаленные грозовые раскаты, автомобиль, точно «фоккер» на бреющем полете, уносится вниз по склону крутой горы.

Не находя слов, я вопросительно взглянул на Липотина. Но он, наморщив лоб, недоумевая смотрел вслед удаляющемуся лимузину и молчал. Его изжелта-бледное лицо вдруг показалось неживым, призрачным, некой выцветшей маской, которая столетиями лежала в земле, а теперь, уткнув подбородок в меховой воротник, выглядывает из-под козырька кожаной кепки спортсмена-автомобилиста.

Молча, без слов понимая друг друга, мы вернулись во двор крепости. И тут, едва сделали несколько шагов, подошел старый садовник, устремив безумный взор куда-то поверх наших голов.

— Сад покажу вам, — прошептал он, все так же глядя куда-то вдаль и словно не видя нас. — Старый сад. Красивый сад. Большой! Труд великий его заново возделать… — Затем его речь стала бессвязной, губы непрестанно шевелились, но слов было не разобрать.

Старик пошел вперед, мы следом, но как бы сами по себе и по-прежнему в молчании.

Он вел нас через проломы в стенах, между оборонительными валами и переходами, иногда останавливался около какого-нибудь дерева или куста и все время что-то сбивчиво, невнятно бормотал. А потом вдруг произнес целую речь, вернее, то был поток бессвязных слов — о том, когда он сажал те или иные деревья, устраивал клумбы и куртины, они здесь и там неожиданно открывались взору, прекрасно обихоженные, в пышном цветении среди обломков, щебня, осыпавшихся со стен камней, на которых мелькали юркие блестящие ящерки. Подведя нас к огромным тисам, которым было по меньшей мере несколько сотен лет, старик преспокойно сообщил, все так же шепотом, что это он посадил их! Дело было суровой зимой, а саженцы он получил молоденькие, со стволиками не толще пальца, но они принялись, ведь он получил их «там» — старик важно простер руку вдаль, — «там» получил, чтобы посадить на могиле.

— Могила? Чья могила? — Я вздрогнул и будто проснулся.

Пришлось спросить еще и еще раз, наконец старик что-то сообразил и, непрестанно качая головой, поманил нас под сень тисов…

Между могучими рыжеватыми стволами чуть возвышается над землей холмик, похожий на те, что в старину любили устраивать садоводы в меланхолических тихих парках, чтобы поставить на возвышении беседку-ротонду, миниатюрный храм или поросший зеленым мхом обелиск. Этот