Кейта: Дочь Леса. Книга 1 - Мария Эмви

помогать ему раздеваться. Инсин подчинялся автоматически, его разум был сейчас далеко от этих мест. Пока горячая вода смывала с тела кровь Аяны и Темуджина и пот смертельной битвы, мысли воина лихорадочно метались, пытаясь сложить воедино кусочки страшной мозаики.

Что случилось с отцом? Он всегда был жесток, с этим не поспоришь. Но его жестокость была прямой и предсказуемой, как удар меча. Он крушил врагов, но уважал силу. Он мог убить в ярости, но никогда не плел интриг. А сейчас… это был явно не его отец. Это была змея, сбросившая старую кожу и отрастившая новые, ядовитые клыки. Мирный караван? Просьба о помощи у шаманов? Это была ложь, настолько очевидная, что от нее сводило зубы! Но какова была цель этой лжи? И эта аура… Инсин, как прирожденный мэргэн, привык доверять своим чувствам. Его зрение было острее, чем у сокола, а слух мог уловить полет стрелы задолго до того, как ее увидят другие. Но он умел чувствовать и незримое. Хийморь, дух удачи воина, его жизненную силу. Хийморь его отца всегда был яростным, слепящим, словно полуденное солнце. А теперь от него исходил холод, мертвецкий холод, словно солнце закрыла черная, безлунная ночь.

— Зере-ханум, — произнес Инсин тихо, когда она поливала его плечи теплой водой, смывая остатки мыльного корня.

— Слушаю вас, нойон, — голос наложницы был мягким и мелодичным.

— Ты была с моим отцом этой ночью? После того, как… я вернулся?

Зере на мгновение замерла. Это был очень личный, почти неприличный вопрос.

— Я была в своем гэр, нойон. Хану было не до утех. Он… приходил в себя после пережитой скорби.

Инсин внимательно посмотрел на нее, а Зере опустила глаза. Мэргэн умел замечать мелочи. То, как дрогнули ее ресницы, когда она сказала о «пережитой скорби». Слишком быстро. Слишком наигранно.

— Скорби, — повторил он задумчиво, и уголок его рта невольно дрогнул в печальной усмешке. — Он не выглядел скорбящим, когда встретил меня. Хан выглядел… спокойным. Даже чересчур спокойным. Скажи мне, ханум, ты не замечала в нем ничего странного в последние дни? Может, он говорил сам с собой? Или… от него исходил необычный запах?

Инсин искоса смотрел на отражение ее лица в воде. И увидел, как по нему пробежала тень. Страх? Или просто удивление?

— Нойон, о чем вы таком говорите? — Зере подняла на него свои большие, невинные глаза. — Хан — великий воин! Он умеет держать свои чувства в узде. А горе… оно может изменить любого.

Старшая наложница снова лгала. Или, скорее, говорила то, что считала правильным сказать. Защищала своего господина.

— А эта аура… — продолжал он, говоря, скорее, сам с собой. — Темная, жгучая… Словно холод из-под земли. Неужели ты не чувствовала?

И тут Зере совершила ошибку. Она слишком поспешно, слишком рьяно начала его разубеждать.

— Что вы, нойон! Да вам, должно быть, померещилось! — она с натянутой улыбкой всплеснула руками, и капли воды разлетелись вокруг. — Ох, вы ведь пережили такой ужас. Столкновение со злыми лесными духами, гибель любимой невесты… Ваша душа изранена, вот вам и видятся темные тени. Хану сейчас тяжело, как и всем нам. Он принял мудрое решение — заключить мир. Разве это не доказывает его добрые намерения?

Женщина говорила много, быстро, сбивчиво. И именно это выдало ее. Она пыталась не убедить его, а заглушить его подозрения. Заглушить свой собственный страх. Инсин понял — Зере тоже что-то чувствовала. Она видела или слышала что-то этой ночью. Что-то, что напугало ее до смерти. Но она никогда в этом не признается. Ее верность — или же страх перед ханом — была во стократ сильнее.

— Ты права, — тихо произнес Инсин, и его голос стал ровным и пустым. — Наверное, это просто усталость. Галлюцинации.

Юноша поднялся из чана, и Зере накинула на него мягкий халат.

— Вам нужно хорошо отдохнуть, нойон, — с видимым облегчением сказала она, бережно поправляя его влажные волосы. — Караван будет готов к полудню, вас ждет долгий и трудный путь. И важная дипломатическая миссия.

Инсин молча кивнул. Он позволил ей одеть себя в чистые одежды, но внутри него не было ни покоя, ни усталости. А в глазах юноши читалась ледяная ясность.

* * *

Шаманский айыл проснулся под аккомпанемент тревожных новостей — уже близилось полуденное солнце, а Кейта все еще не вышла из балагана отца. Когда обеспокоенная Алани заглянула внутрь, она нашла подругу на полу у остывшего очага. Кейта горела в лихорадке, ее лоб был покрыт липким, холодным потом, а с губ срывался бессвязный, тревожный шепот, в котором угадывались слова «ветер», «корень» и «свадьба». Новость мгновенно облетела айыл. Саян и Тэмир, прибежавшие на зов Алани, помогли перенести бесчувственную Кейту в лечебницу — отдельный, просторный балаган, где воздух был густо пропитан запахами сотен трав, а хозяйкой была старая Илин, главная целительница клана.

Илин, худая, морщинистая женщина с глазами, которые, казалось, видели не тело, а душу, лишь взглянула на Кейту и тяжело вздохнула.

— Это не простуда и не болотная хворь, — опровергая разгоряченные предположения учеников племени, сказала она, кладя свою сухую, как осенний лист, руку на лоб девушки. — Это шаманская болезнь. Ее кут мечется между мирами, не в силах найти дорогу назад.

Друзья с тревогой переглянулись. Они все слышали об этой таинственной болезни, но мало кто понимал ее суть. Шаманская болезнь была не недугом тела, а испытанием духа. Она настигала тех, кто стоял на пороге великой силы, но еще не был готов ее принять. Это был зов духов, который мог либо возвысить будущего шамана, либо сломать его навсегда. Она случалась, когда душа человека, его кут, отрывалась от тела из-за сильного эмоционального потрясения, столкновения с могущественной магией или прямого вмешательства богов. Душа начинала блуждать по тропам духов, теряя связь со Средним миром. Тело, лишенное своей сути, начинало чахнуть, сгорать в лихорадке. Если душу вовремя не вернуть, она могла либо заблудиться навсегда, либо стать добычей абаасы. А тело — умереть.

— Но почему? — в отчаянии спросил Саян, стукнув кулаком по столу. — Что ее вызвало? Она же была в порядке вчера вечером!

Илин посмотрела на него своими всевидящими глазами.

— Похоже, пророчество обрушилось на ее юные плечи слишком тяжелым грузом. Дух не выдержал этого бремени и сорвался с якоря.

Саян, Алани и Тэмир, по просьбе целительницы, вышли из