Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

«Опыт уникальный. Хотя технику надо доработать. Уверен, что к этому можно подойти с другой стороны, надо только разработать подходящую формулу, наслоив материю астрала на незримую матрицу собственного искусственного интеллекта. Если я могу такое вытворять в кино, то дома, в полудреме, должно пойти как по маслу. Или хотя бы маргарину. Какие-то сравнения получились слишком съедобные. Интересно, сколько у меня вообще осталось процентов зарядки?..»

На этой мысли ноги сами понесли домой – выслушивать лекции от мамы по поводу его способностей влипать в неудачные ситуации с частотой, которую можно характеризовать только как хроническая.

Глава 17

Велимир I

Отец Велимира, Антон Александрович, был человеком образованным, но со скверным чувством юмора. Выбирая оригинальное имя сыну, он и не ведал, что усложнил судьбу, предопределив события. Итог: уроки игры на скрипке, походы в художественную школу и музеи, логопед, дополнительные уроки немецкого языка, филологическое образование, дипломная работа по Серебряному веку русской культуры, устойчивое отвращение ко всякого рода хлебобулочным изделиям. А ведь он смог бы стать вполне себе приличным врачом или на худой конец инженером-мелиоратором. Но Бог сулил иное.

Отчужденность и неприкаянность стали неотъемлемым атрибутом его бытия. Пробовал он поначалу устроиться в школу. Был это 2008 год от Рождества Христова (если верить подсчетам римского игумена Дионисия Малого, конечно), и мир был поражен крупнейшим экономическим штормом со времен Великой депрессии в Америке: банки разорялись, предприятия тонули под грузом собственного величия, полки магазинов пустели, как и очереди из способных покупать, государства не могли себе позволить излишнюю расточительность, расходы на социальную политику резались и перекраивались. Снова и снова Велимир получал отказы с формулировкой «без опыта работы». Где ж его взять? Отец разводил руками. Сам-то он уже был на пенсии и был доволен небольшой подработкой. Вечерами он сидел в смотровой будке автостоянки, приглядывая за транспортом. Мать же, Софья Львовна Ткацких, считала, что на все воля Божия. Она ставила свечи в храме и вечерами молилась. Вера, впрочем, никак не мешала ей смотреть сериал про слепую ведунью. Софья Львовна предполагала, что злая воля и умысел исказили дорожку жизни сына. Она однажды даже водила его на прием к приехавшей с севера шаманке. Та побила в бубен, плюнула Велимиру на темечко и сказала – отныне все будет хорошо. Стоил сеанс пять тысяч рублей.

Пронищенствовав три месяца, он устроился-таки на угледобывающее предприятие. Никаких перспектив на профессиональный рост там не было и в помине. Иные работники, достигшие мало-мальских вершин, устроились туда при царе Михаиле лысом и неохотно уходили на пенсию. Город был маленьким: две шахты, три разреза, один небольшой деревообрабатывающий цех, многочисленные муниципальные рабочие места, где в основном требовались дворники. Работать на глубине трехсот метров было поначалу страшно. Все ждал Велимир, что обрушатся стены и будет он похоронен заживо. Платили, впрочем, достойно. За два года был накоплен капитал для переезда в большой город, что и состоялось летом 2011 года.

Окидывая прощальным взглядом при увольнении административные здания, преждевременно состарившихся работников, в чьих морщинах читались замысловатые иероглифы от въевшейся угольной пыли, вырубленные полосы леса, где готовили новые площадки для расширения производства, Велимир не почувствовал ни горечи, ни сожаления. Мысли его были легче воздуха и стремились к новым горизонтам, прочь от ненавистного, хоть и не прокуратором, города. Прочь от надоевшей родни и соседей, не знавших, кто такой Халльдоур Лакснесс[18]. В Петербург! На острова! В Петрополис славный, где миражи Эллады поцеловали русскую тоску.

Спустя десять лет он вернулся. Свое тридцатипятилетие он встретил в кругу семьи. Никто не спрашивал о причинах возвращения, хотя судачили многие только так. Сам он неохотно говорил на данную тему, считая себя если не Байроном, то уж, конечно, Овидием в изгнании. «Жизнь моя – фиаско, – писал Велимир в блокнот. – Все десять лет ютиться в комнатушках коммунальных ква-ква-квартир, работать на износ и не находить ни выхода из положения, ни отдохновения.

Итог: друзей нет, жены нет, дома своего нет, томик стихов Иосифа Бродского под подушкой, висящий над кроватью портрет Франца Кафки со следами губной помады на стекле. (Кто бы это из ночных дев мог оставить?)»

Вернувшись, он первое время гулял по знакомым улицам. Все в этом месте, казалось, застряло в янтаре вечности: потрескавшиеся дома с выцветшими фасадами; покосившиеся заборы заброшенных строек, за которыми успел вырасти целый лес; ржавеющие детские площадки с торчащими костями деформированных конструкций; памятник Ленину, взирающий куда-то ввысь к светлому будущему, покрытый похабными надписями; выброшенные в овраг детские игрушки, напоминающие маленьких злобных демонов, валяющихся под одним деревом рядом со зданием администрации города; вот уже лет двадцать пьяный дядя Ваня (он не помнил его трезвым за все эти годы), продающие овощи с огорода бабушки, чьи мужья отдали душу богу еще в конце девяностых. Беспросветно было счастье возвращения на малую родину.

Устроился Велимир в конце концов на небольшое предприятие по ремонту электрооборудования «ГОЭЛРОНОС КОРПОРЕЙШН». Не сам. По рекомендации матери, не отца. Архангел Гавриил не иначе напомнил Софье Львовне о существовании одноклассника, пошедшего по стезе предпринимательства. Отец при этом изобразил пантомиму: мол, человек он маленький, больших связей не имеет, хлеб свой трудом добывает, не журавль небесный, а простая алкогольно-зависимая синица.

В понедельник Велимира пригласили в отдел кадров для оформления на работу. Сие далось ему с трудом, не без внутреннего сопротивления. Ожидалось, что должностные обязательства будут давить по традиционным советским легендам, берущим легитимность со времен князя Долгорукого (чай не в отпуске – сквозь кровь и пот, чрез преодоление боли и немощи надобно трудиться), но реальность оказалась чуть более благосклонна к нему: три раза в неделю Велимир заполнял документы и вписывал поступающее оборудование. Он курировал ведение журналов по безопасности на производстве.

Также он вел блог и отвечал по вопросам сотрудничества. После определенного срока работы у него появились среди коллег приятели. Их было двое, как часто бывает в сказках или притчах. Одного звали Сергей, а другого – Иван. Они были близнецами. У Сергея, правда, на правой щеке было родимое пятно в форме солнца, а у Ивана на левой щеке располагалась та же метка в форме луны.

Собственно с этого начинается история. После очередной пятницы, находясь в пивной, все трое говорили о кинематографе. Велимир был консервативен в этом вопросе. В университете он прослушал целый блок лекций по истории искусств ХХ века. Для него было