Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

она к аксолотлю. — Тебе кушать пора. Скоро превращаться будешь, личиночка моя дорогая, надо набираться сил. Рыцарь, ты ещё тут? Тебе что, нужно наподдать хвостом, чтобы ты понял?

— Понял. Не надо хвостом. Прощайте, всего наилучшего, — Рыцарь повернулся, и пошел, всё ускоряя шаг, прочь от берега, что-то недовольно бурча себе под нос. Когда он проходил мимо кустов, за которыми притаились выдра и Аполлинария, до них донёсся его голос.

— Мерзкие аксолотли, — шептал Рыцарь. — Паршивцы! Я хотел принести им добро и свет, хотел подарить истинную веру в себя, то есть в меня, жаждал донести до них познания о справедливых помыслах, а они хвостом! Ну надо же! Какая чёрствая, чёрная неблагодарность, какая низменная низость, какая отвратительная глупость!..

— Так его, — удовлетворенно констатировала выдра, когда Рыцарь скрылся из вида. — Что же, пора нам прощаться, думаю. Может быть, мы ещё встретимся.

— Заходите в кафе, — предложила Аполлинария. — Я там часто бываю, и с удовольствием разделю с вами компанию.

— Постараюсь, — пообещала выдра. — Вы славная, сударыня. В вас определенно что-то есть, поэтому я с радостью приму ваше предложение.

* * *

— Я, кажется, поняла, — сказала Аполлинария, когда вечером вышла во двор, поговорить со старухами. — Кое-что про эти истории я точно поняла.

— И что же ты поняла? — спросила тётя Мирра.

— Эти трое… ну, Петрикор, мадам Велли, и Рыцарь, они все пытаются кем-то управлять, но делают это неправильно и скверно, — ответила Аполлинария. — Поэтому и получается у них полная ерунда. Они все навязывают тем, кем управляют, свои идеи и мысли, совершенно не задумываясь о том, что это только во вред. В этом всё дело.

— В этом? — переспросила бабуля Мелания. — Точно?

— Ну да, — кивнула Аполлинария. — Разве нет?

— А тебе не приходило в голову, что проблема не только в них троих, но и в тех, кем они управляют? — прищурилась баба Нона. — Вот тех же мышей взять. В их глупые головы ни пришло даже мысли о том, что они могут не подчиниться мадам Велли, когда она приказывает им убивать друг друга. Или выдры — да, они, конечно, молодцы, вот только что им мешало в самом начале расковырять двери, да и сбежать сразу, не дожидаясь, пока Рыцарь начнет проделывать с ними свои фокусы. Или голуби Петрикора — они не только рабы его самого, они рабы своей веры в него, ведь им куда как удобнее верить, вместо того, чтобы хотя бы немного думать.

Аполлинария нахмурилась. Баба Нона была сейчас совершенно права, вот только от её правоты Аполлинарии сделалось тоскливо.

— Выходит, оно вот так бывает везде и всегда? — спросила она. — Подчинение разуму, подчинение силе, и подчинение вере, так? Иначе невозможно?

— Да, — кивнула бабуля Мелания. — Иначе невозможно. Иначе не бывает. Нигде и никогда не бывает иначе. Это грустно, но это правда, Поля. И ты сейчас осознаешь, что это правда, и что иной правды не бывает, да и быть не может.

— Неужели не может? — с отчаянием спросила Аполлинария. — Совсем-совсем?

— Совсем-совсем, — подтвердила тётя Мирра. — Единственное, что действительно возможно — это повлиять на качество того, кому будут подчиняться. Но и это тоже совсем непросто.

— Очень непросто, — закивала бабуля Мелания. — Иерархия, девочка моя, это гадкая штукенция, уж поверь старой бабушке. Но ты не огорчайся. Есть, знаешь ли, довольно хитрые пути, чтобы этой иерархии аккуратно подстричь усы так, что она будет вести себя прилично.

— Не надо про усы, — попросила Аполлинария. — Выдра рассказывала, что им как раз усы носить запрещали.

— Забудь о выдрах, — махнула рукой тётя Мирра. — Ерунда. Усы у них давно новые выросли. Так вот, бабуля Мелания права. Есть способы в нужный момент приструнить того, кто много себе позволяет, запомни это. Другой вопрос, что многие не видят в этом смысла.

— Почему? — спросила Аполлинария с удивлением.

— А оно надо? — хмыкнула бабуля Мелания. — Что так, что этак, всё едино. Компоненты-то живут, а уж плохо или хорошо — не твоя печаль. Уяснила?

— Ну… наверное, немного уяснила, — ответила Аполлинария. — Хотя мне это всё не нравится.

— Чем же? — полюбопытствовала тётя Мирра.

— Я не люблю, когда кому-то плохо, — тихо ответила Аполлинария. — Мне нравится, когда всем хорошо.

— Всем хорошо никогда не бывает, — покачала головой бабуля Мелания. — Запомни раз и навсегда: никогда не бывает, и не будет так, чтобы всем было хорошо. Это закон. Ясно?

— Ясно, — кивнула Аполлинария.

— Вот и славно, — заключила бабуля Мелания. — А теперь иди отдыхать, девочка, а то у нас много работы, и на болтовню с тобой больше времени сейчас нет. Позже пообщаемся.

— Ладно. Всего доброго, — вежливо ответила Аполлинария.

* * *

— Нет, Итище, это всё-таки демиург, — Скрипач захлопнул дверь машины, и щелкнул брелоком. Машина протестующе пискнула. — Это демиург, которого сейчас учат бабки с вязанием, которые Мойры. И учат они этого демиурга отнюдь не хорошему, заметь. Неотвратимости они его учат, в свете несовершенства живых созданий. Не согласен?

— Пока что приму твою версию, — сдался Ит. — Но мне всё-таки кажется, что ты упрощаешь. Именно кажется, я на своем мнении не настаиваю. Ладно, давай про это потом, нам идти надо.

— Надо, значит пойдем, — кивнул Скрипач. — Посмотрим, что за тётка такая, эта директриса Сюся.

…Машину они поставили рядом со школьным забором, и найти место для парковки оказалось делом непростым — искали они это место пятнадцать минут, и нашли с большим трудом. Школьного охранника пришлось взять на воздействие, потому что пускать в школу он двоих парней совершенно не хотел, что, впрочем, было вполне ожидаемо. Кабинет директора отыскался на первом этаже, в дальнем крыле; сейчас шёл урок, поэтому в кабинет попали беспрепятственно, мешать оказалось некому.

И приёмная, и сам кабинет производили странное впечатление — тут всё было вперемешку. Ит, когда они вошли в приемную, и попросили секретаря вызвать директора, огляделся, и присвистнул. Да, тут было на что посмотреть. В книжных шкафах педагогические журналы и методические справочники соседствовали с книгами по нумерологии и магии. На стенах висели портреты, в большом количестве, и самые