Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

«У них же покрашенные волосы, — вдруг сообразила Аполлинария. — И у девушки, и у этого, как его, рыботигра. Вот это да! Никогда не видела никого в Городе с покрашенными волосами».

— Ладно, — с неохотой сказал блондин, и сел на кровати. Аполлинария присмотрелась, и поняла, что парень ей тоже не нравится, причем по тем же причинам, что и девушка. Он был вроде бы красивый, но взгляд его оказался точно таким же — холодный, равнодушный, надменный. Они какие-то искусственные, поняла Аполлинария, словно куклы, или манекены. И чего-то в них ну очень сильно не хватает. Вот только непонятно, чего именно.

Парень, между тем, скинул халат — девушка подошла к нему, задумчиво посмотрела на его голый торс, зачем-то потыкала в живот пальцем.

— Неплохо, неплохо, — покивала она. — Да, неплохо, но можно и лучше. Вот что, мой сладкий. Сейчас примерка, а затем пойдешь в бассейн делать купи-купи. И только потом процедура.

— Чего это? — нахмурился блондин. — А лежать? Я же устал!

— Переживешь, — блондинка протянула ему свитер. — А ну-ка надень.

Блондин скривился, но свитер всё-таки надел — размер подошел прекрасно, но блондинка всё-таки обошла парня пару раз кругом, расправляя складочки, снимая невидимые пылинки, и приглаживая неровности.

— Хорошо выглядишь, — удовлетворенно сказала она. — Но впредь, мой сладкий, надевай под халат трусы.

— Зачем? — спросил блондин. — Я не люблю трусы.

— У нас гости, — напомнила девушка.

— И чего? — удивился парень. — Ей не всё равно?

— Вам всё равно, или нет? — спросила девушка Аполлинарию.

— Я… да, в общем-то, всё равно, — ответила та. — Я не присматриваюсь.

— Вот видишь? — обрадовался парень. — Она не присматривается. И вообще, мне не нравится, когда трусы. Я никогда их не носил, когда был р…

— Цыц! — рявкнула девушка. — Кто ты теперь? А ну отвечай, быстро!

— Совершенство человеческой красоты, мужчина в полушаге от идеала, — тут же сказал парень.

— Вот! — торжественно подняла палец девушка. — А теперь быстро оденься по полной форме: трусы, штаны, майка, свитер, сапоги.

— Зачем?

— Потому что я так сказала! — рявкнула девушка. — Кто тебя сделал?

— Ну, ты, — ответил парень.

— А это значит — что?

— Ну, что я должен тебя слушаться. Но вообще-то я как бы и сам вроде умный, — кажется, парень решил поспорить. — И поскольку я умный, и в полушаге от идеала, я могу сам решить, носить мне трусы, или нет. Мне не нравится. Я умный. И буду ходить без трусов.

— Одевайся, — в голосе девушке появился лёд. — Быстро. Ты меня знаешь, я вольнодумства не люблю. Иди за ширму, и делай то, что я сказала.

Парень сдался. Он поднял с пола халат, кинул его на спинку стула, и побрёл в угол комнаты, к гардеробу, и стоявшей рядом с гардеробом деревянной ширме.

— Капризничает, — тихо сказала девушка, обращаясь к Аполлинарии. — Ну, это бывает, это мне не привыкать. Он с самого начала был капризный. Сперва в руки не давался, всё заигрывал, выделывался. Потом, как лепить его начала, тоже ерепенился. Сейчас вот никак не решу, будет это финальный экземпляр, или лучше слепить другого. Как он вам? Понравился?

— Если честно, я в замешательстве, потому что ничего не понимаю, — призналась Аполлинария. — С какого начала? Как это — не давался в руки? Почему — лепить? Может быть, вы разъясните?..

— Темнота, — скривилась девушка. — Вы что, ничего не слышали про Главный Садок? Или вы решили, что это место называется Садами Созидания просто так? Сады — это чтобы звучало более торжественно. А так это место называют Садки. Название более правильное, как вы понимаете.

— Садки? — удивилась Аполлинария. — Но ведь садок — это что-то про рыб, ведь так?

— Верно! — просияла девушка. — Запомните, милая моя: если вам нужно сделать что-то идеальное, вам нужно взять для начала основу, причем основу гибкую, живую, ту, которая может подвергаться переделке. А затем долго и упорно работать с этой основой, создавая из неё то, что вам требуется. Это упорный, тщательный, длительный труд, но он себя окупает, уж поверьте. Глядя на него, — она кивнула в сторону ширмы, — могли бы вы подумать, что ещё пару недель назад он был обычным ротаном?

— Ах, вот оно что! — сообразила, наконец, Аполлинария. — Вот почему в комнате пахнет тиной!

— Да, с запахом ещё предстоит поработать, — самокритично призналась девушка. — Это моё упущение. Но, надеюсь, после хлорированного бассейна запах постепенно уйдёт. Если, конечно, я не решу, что лучше обзавестись новым объектом для созидания. Этот… он, конечно, хорош, но…

— Он вам не нравится? — удивилась Аполлинария.

— Он ненатуральный блондин, его приходится красить, — загнула один палец девушка. — У него нос уточкой, а я хотела римский. И губы у него недостаточно пухлые, на мой взгляд, нет в них той страсти, которая мне требуется.

— А зачем он вам? — спросила с интересом Аполлинария. — Для любви?

— Любви? — переспросила девушка. — Ах, какие пошлые глупости. Нет, он нужен мне для появлений на публике, а публика эта, надо сказать, весьма придирчива и требовательна. Поэтому спутник, пара, мне нужен покорный и послушный. Это же, если вы заметили, начал ерепениться. Поэтому я пока в раздумьях. Эй, ты! — позвала она, повернувшись к ширме. — Ты там готов? Чем ты занимаешься?

— Готов, готов, — недовольно отозвался парень.

— Ну так выходи, если готов, — приказала девушка. — Смотрите. Как вам?

Аполлинария подумала, что как-то не очень. Вроде бы одежда сидела на парне неплохо, но было видно, что одежда эта его тяготит, и ему совершенно не нравится. Она присмотрелась, и поняла, что да, девушка права — действительно, и нос уточкой, и губы слегка кривоватые, и взгляд так себе. Как у снулой рыбы, пожалуй.

— Неплохо, — осторожно ответила она. — Но, может быть, стоит попробовать дать ему другую одежду?

— Другую нельзя, — покачала головой девушка. — Костюм разработан мной для публики, я основывалась на её ожиданиях. Ладно, я ещё подумаю, — решила она. — Вам, наверное, пора, — девушка отвернулась