Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— Не что-то, — покачал головой кот. — Он говорит, что слышал от отца сказку о том, что в соседних дворах голубям живется много лучше, и что надо лететь туда, разведывать, и смотреть, как сделать жизнь в сквере лучше тоже. Провокатор.

— А в соседних дворах и правда лучше? — спросила Аполлинария.

— Держи карман, — хихикнул кот. — Голуби везде живут одинаково, и корма им никогда не хватает. Ерунда. Давайте лучше смотреть, что будет дальше.

К молоденьким голубям, слушавшим голубя с белым пером, стали подходить голуби постарше. Голубь с пером заметил это, и принялся курлыкать громче, а часть стаи, которая стояла с ним рядом, согласно закурлыкала что-то в ответ.

— Поддерживают, — сказал кот с видимым удовольствием. — Говорят, что тоже сказку слышали, и что старики, видать, не врали, зачем им это.

— А ведь действительно, зачем? — спросила Аполлинария.

— Затем, что это сказка, — наставительно произнес кот. — Подождите, сударыня, вы всё дальше сами увидите.

Вторая часть стаи, которая стояла рядом со старым голубем, начала возмущенно курлыкать, стараясь, кажется, перекричать слушателей голубя с белым пером.

— Возмущаются, — перевёл кот. — Не нравится им, когда кто-то говорит плохо о родном дворе.

— Ну, это вполне логично, — заметила Аполлинария. — Любить родной двор вполне нормально.

— И я о том же, — покивал кот. — Но смотрите, что будет дальше, говорю же! Сейчас начнется самое интересное.

И правда, обе половины стаи начали выстраиваться в некое подобие боевого порядка, явно собираясь напасть друг на друга. Они стояли в самом центре сквера, буравя друг друга неприязненными взглядами, и время от времени начинали возмущенно курлыкать. Голубь с белым пером перелетел через головы своих последователей, и встал перед ними, а старый голубь наоборот, отошел подальше от места предполагаемой битвы. Отошел, и принялся озираться, поглядывая куда-то наверх.

— Что он делает? — спросила Аполлинария.

— Ждёт, — тихо произнес кот.

— Чего именно?

— Сейчас увидите. Этот голубь… он старый и умный. И очень хорошо выучил закон жизни, повествующий о неизменности основы. Если бы он не знал этого закона, он бы не дожил до столь преклонного возраста, сударыня. И поэтому…

Кот не договорил, потому что речь его была прервана появлением новых участников событий; участников, о вмешательстве которых в распри голубей Аполлинария и предположить ничего не могла.

С неба в сквер начали падать, как тёмные метеоры, огромные чёрные во́роны, они приземлялись сейчас ровнехонько в узкое пустое пространство между двумя частями голубиной стаи. Аполлинария, нахмурившись, смотрела, как полоска заполняется взъерошенными чёрными птицами, которые, сев на землю, организованно выстроились в цепочку, и замерли. Когда цепочка была готова, в самый её центр спикировал самый большой ворон, огляделся по сторонам, и медленно пошел вдоль цепочки, зыркая то направо, то налево. Через томительно долгую минуту он заметил голубя с белым пером, подобрался, и…

И, в мгновение ока, подлетев к голубю, одним движением пробил своим железным клювом его голову. Аполлинария вскрикнула, зажав рот ладонью. Во́роны, словно бы повинуясь неслышной команде, кинулись на голубей, стоявших на стороне только что убитого вожака с белым пером, и принялись терзать тех, кто находился к ним ближе, прочие же голуби взмыли в воздух, и разлетелись, кто куда.

— Как же это, — только и смогла сказать Аполлинария.

— Ну, вот так, — хмыкнул кот. — Смотрите, что будет дальше.

Вскоре вороны, завершив казнь, снова собрались в цепочку, их вожак, огромный ворон, что-то каркнул, и вороны взвились в небо. Через минуту в сквере остались лишь тела растерзанных во́ронами голубей. Однако пустым сквер пробыл недолго. Голуби, удравшие от расправы, принялись слетаться обратно. Бывшие соратники убитого подняли на крылья его тело, и, горестно курлыкая, потащили куда-то к выходу из сквера.

— Понесли хоронить, — объяснил кот.

— И куда же они его понесли? — спросила Аполлинария.

— Как это куда? В канализацию, — кот встал, потянулся, и снова сел. — Это у них такой закон. Там есть решетка, и они его туда. И других тоже. Потом они будут до вечера скорбеть, печалиться, и горестно вздыхать, так уж у них заведено.

— Ужасно, — Аполлинария вздохнула. — Вы сказали, что эти события доставляют вам удовольствие, но ведь такого не может быть, потому что события эти просто чудовищные. Кроме того, мне жаль голубя с белым пером, он ведь не хотел ничего плохого.

— Ах, милая сударыня, как вы наивны, — хмыкнул кот. — Плохого он, может быть, и не хотел, равно как и все ему подобные, но, как бы вам объяснить, он посягнул на самое главное, что есть во всех конструкциях такого рода. А именно — на постоянство основы, о которой я вам уже толковал.

— Но в чём же заключается это постоянство основы? — спросила Аполлинария. — В том, чтобы голуби жили в этом сквере впроголодь? Или в чём-то ещё?

— В том, чтобы голубей не было слишком мало или слишком много. В том, что голуби обязаны жить в этом сквере, равно как и другие голубиные стаи обязаны жить в своих дворах, парках, и скверах, не посягая на чужие. Плохо ли им живется? Возможно, что и не очень хорошо, но — так уж заведено. Кроме того, представьте себе на секунду, что произойдет, если голуби расплодятся сверх меры?

— А, это так же, как с мышами, — сообразила Аполлинария. — Они всё испортят и загадят, так?

— Именно, — подтвердил кот. — Но и это ещё не всё. Даже если сказки окажутся правдой, и в другом дворе их ждёт благополучие, такие вот недовольные всем подряд, как наш погибший, всё равно найдутся, и будут мутить тех, кто слаб разумом, и дальше. К чему это может привести, как вы думаете?

— Не знаю, — покачала головой Аполлинария. — Всё равно, мне его жалко. Может быть, можно было просто убедить его в том, что он не совсем прав? Доказать ему, что нужно во всём знать меру?

— Убедить? — засмеялся кот. — Нет. Ни старого голубя, который выжил, ни молодого, который пал, убедить не получилось бы ни у кого.

— То есть, получается, прав старый голубь? — спросила Аполлинария.

— Прав? С чего вы это взяли? Никто из них не прав, — невозмутимо ответил кот. — Потому что