Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — ответила тётя Мирра на незаданный Аполлинарией вопрос.

— А, по-моему, знаю, — возразила Аполлинария. — Мне грустно видеть такое.

— По какой причине грустно-то? — ехидно спросила баба Нона. — Тебе кажется, что это всё неправильно?

Аполлинария кивнула.

— Именно так, — сказала она. — Мне действительно кажется, что это всё неправильно. Совершенно неправильно.

— И как же, по-твоему, будет правильно? — спросила тётя Мирра.

— Я не знаю, — покачала головой Аполлинария. — Как-то ещё, наверное. По-другому.

— Иди-ка лучше погуляй, и правда, — сжалилась баба Нона. — К тому же нет у нас для тебя сегодня ни карты, ни поручений. Завтра, может, куда и зашлём, есть наметки, но сегодня… иди, словом, отдыхай. Заодно, может, и покумекаешь, чего правильно, а чего нет.

* * *

Аполлинария бродила по солнечному летнему Городу больше часа, в надежде, что смятение чувств как-то уляжется, но нет, чувства так и остались взбаламученными, только ноги устали, и захотелось пить. Взяв в каком-то крошечном кафе стакан холодного чая, на этот раз с мятой, Аполлинария дошла до небольшого сквера, села на лавочку, стоявшую в тени большого дуба, и принялась пить чай. Может быть, старухи правы? думала она. Может быть, я действительно предаю излишнюю значимость тому, что на самом деле яйца выеденного не стоит? Ведь на самом деле ни мыши, ни ротаны не имеют никакого отношения к ней, Аполлинарии, они существуют в своих отдельных пространствах, из которых можно в любой момент уйти, и забыть про них, как про страшный сон. Настолько ли они важны на самом деле — для неё самой?

От мыслей её отвлек шелест крыльев — неподалеку, на газон, села голубиная стая. Опять Петрикор, с раздражением подумала Аполлинария. И здесь тоже он, точнее, его приспешницы. Может быть, уйти?

— Проклятые Петрикоровы голубицы, — негромко сказала она. — Что им здесь понадобилось, интересно?

— Это не Петрикоровы, — произнес негромкий голос над её головою. — Эти сами по себе. Просто городские голуби, обычные. Так что вы, сударыня, в этом вопросе ошибаетесь.

Аполлинария подняла голову, и с удивлением увидела, что над ней, на толстой ветке, сидит крупный серый кот, и с интересом смотрит на неё.

— Простите, я вас не заметила, — Аполлинария привстала. — Вы, видимо, слишком тихо поднялись на эту ветку, поэтому я…

— Нет-нет, ну что вы, — усмехнулся кот. — Это как раз правильно, что не заметили. Я, знаете ли, прилагаю немало усилий, чтобы практически всегда оставаться именно что незамеченным.

— Но зачем? — удивилась Аполлинария.

— В этом есть смысл, не извольте сомневаться, — назидательно произнес кот. — Возможно, когда-нибудь вы убедитесь в правоте моих слов. Но пока просто знайте: есть множество ситуаций, в которых жизненно необходимо соблюдать абсолютную анонимность. И сейчас как раз именно такая ситуация.

— А разве мы в данный момент в какой-то ситуации? — удивилась Аполлинария.

— Конечно! — кот всплеснул лапами. — Разве вы ещё не заметили? Мы в ситуации, да ещё в какой! Любо-дорого, уж поверьте. В такие дни, как этот, я всегда прихожу в сквер, чтобы понаблюдать за тем, как эта ситуация здесь будет разворачиваться.

— В какие именно дни? — спросила Аполлинария. — Что именно такого в этом дне?

— Это особенный день, — торжественно произнес кот. — Вы сейчас сами всё увидите.

— Погодите, — попросила Аполлинария. — Вы сказали, что приходите в эти дни в сквер — всегда. То есть вы имеете в виду, что данная ситуация уже происходила?

— Верно, — обрадовался кот. — Сто тысяч миллионов раз происходила, и произойдет ещё сто тысяч миллионов раз, но наблюдать её каждый раз — удовольствие.

— Удовольствие? — удивилась Аполлинария. — Вы меня заинтриговали. Может быть, расскажете?

— Зачем рассказывать, если вы сами всё сейчас увидите? — спросил кот. — Хотя, конечно, некоторые моменты мне придётся вам объяснять. Вы ведь не знаете голубиный язык, я прав?

— Нет, не знаю, — покачала головой Аполлинария.

— Значит, мне нужно будет вам помогать в понимании происходящего, — удовлетворенно кивнул кот. — Что же, давайте смотреть, тем более что всё уже начинается.

* * *

Голубей в сквере, между тем, значительно прибавилось, стая увеличилась едва ли вчетверо. Голуби выбирались из-под крыш, и летели вниз, всё новые и новые. Они бродили по газону и по дорожкам, что-то клевали, то взлетали, то садились, и вскоре Аполлинария поняла, что двигаются они хаотично, бесцельно, но при этом — они явно чего-то ждут. Вскоре, однако, стало понятно, чего именно. В голубиной стае, точнее, в той её части, которая была ближе к выходу из сквера, наметилось некое движение, и через несколько минут голуби расступились, пропуская к дубу процессию: первым шел мелкий серый голубь, выглядевший облезлым и старым, а за ним шло несколько крупных голубей помоложе.

— Что они делают? — спросила Аполлинария.

— Видите старого голубя? — спросил в ответ Кот. Аполлинария кивнула. — Это у них начальник. Сейчас спрашивать его будут, а он ответит.

— Про что спрашивать?

Голубиная стая окружила старого голубя, и что-то закурлыкала, а старый голубь начал курлыкать в ответ.

— Спрашивают, почему мы летаем в этот сквер, где почти не осталось корма, — перевел кот. — А он говорит, что у них, голубей, так испокон веков было принято, летать в этот сквер. Потому что он безопасный и привычный.

— Ага, — кивнула Аполлинария. — Понятно. Но есть-то тут всё равно нечего, да?

— Почти нечего, — согласился кот. — Хотя для кого как, конечно. Некоторым вполне себе хватает. Неважно. Так… теперь будет самое интересное.

В другой части сквера среди голубей возникло движение, захлопали крылья. Аполлинария присмотрелась, и увидела, что на бордюрный камень, туда, где повыше, взлетел крупный серый голубь с белым пером в хвосте. Он принялся что-то курлыкать, однако его почти никто не слушал, лишь несколько совсем молодых голубей, ещё толком не оперившихся, прекратили клевать, и подняли головы.

— Вот, как я и говорил, — кот соскочил с ветки, и сел на лавку рядом с Аполлинарией. — Видите?

— Голубя с белым пером?

— Именно! Видите, что он делает?

— Что-то курлыкает,