Писец войска - Олег Мамин

— Расскажи правила.

Здоровяк рассмеялся:

— Нет никаких правил. Пей, и встретимся во сне. Сражение состоится там. Кто проснётся, тот и победитель, — он сделал глоток из деревянной чаши, сунул её мне под нос, а потом отпил примерно половину.

Протянул остатки мне.

Какой-то отвар из трав. Пахнет сеном, чуть горьковатый. На вкус оказался точно таким же, напомнил мне ромашковый чай. Или календулу… Эх, уже не помню, каков один напиток, а каков другой.

Я сделал два глотка — во мне массы раз в пять меньше, так что это справедливо.

Мазига только улыбнулся на это.

Хватило и двух глотков.

Глаза стали тяжёлыми, и я провалился в колдовской сон. Очень реалистичный.

Я оказался на утоптанной площади посреди африканской деревни где-то в джунглях. Дома-шалаши, со стенами из прутьев и крытые пальмовыми ветками, напоминали какой-то документальный фильм. Но тут не бегали люди в китайских футболках и шортах. Да тут в принципе никого не было. Пусто.

Я так подумал, но ошибся. Из хижин начали выходить люди в костяных масках. Не только мужчины, но и женщины.

Они собирались позади Мазиги, возвышавшимся надо всеми.

— Ха-ха-ха! Теперь я знаю твоё имя, Афарэх! — заорал колдун, дав понять, что он тоже может читать божественные знаки. — Сон — это мой мир. Я пригласил сюда друзей, и мы вместе отведаем твоего мяса!

Язык, на котором он говорил, был… русским.

Я осмотрел себя и понял, что моё тело тоже не египетского подростка. Слегка сутулый из-за сидячей работы инженер с небольшим брюшком и отдышкой уже после нескольких сотен шагов в быстром темпе. Это прошлый я. Я из будущего.

Даже одет именно в то, что надел на экскурсию в музей: туфли-плетёнки, светлые брюки, просторная рубашка с длинными рукавами и соломенная шляпа — всё, чтобы нежная белая кожа северного человека не обгорела под непривычным южным солнцем Египта.

Сон, чтоб его. Такой вот выверт сознания.

Я коснулся груди и убедился, что под рубашкой всё тот же стальной нагрудник, что был на мне-Афарэхе. Сбросил соломенную шляпу: под ней полушлем.

Кинжал тоже при мне.

Отлично.

— Ты готов? — напомнил о себе колдун. Изменение моего облика его совершенно не смутило. — Я приглашу ещё друзей, других аборо мангу, и мы вместе сожрём твою душу!

Неведомым образом в руках у людей позади Мазиги появились барабаны, обтянутые человеческой кожей — это особенность сна, я просто знал, что она человеческая, без каких-либо пояснений. Знание в чистом виде.

Кожа натянута очень туго, потому колдовские барабаны звучали очень громко и звонко, созывая ещё колдунов. Со всех сторон подлетали их светящиеся образы, после касания земли становясь новыми фигурами в костяных масках.

Я не мог понять, что создает речёвки: то ли сами барабаны выбивали дробь: «Человечье мясо, человечье мясо, человечье мясо!», — то ли колдуны читают рэп с такими словами под этот бит. А может это их общий хор.

Колдуны принялись танцевать вокруг меня. Эти танцы пугающие, устрашающие, движения абсолютно не изящные, носят сугубо ритуальный характер.

Сотни рук потянулись ко мне, и каждый норовил отщипнуть кусочек моей плоти, чтобы пожрать её. Точнее, кусочек моей души, чтобы прилепить его к своей, сделав своё мангу сильнее.

Все египетские заклинания, известные мне, придуманы людьми. Да, они эффективны в призвании богов, но в данном случае у нас идёт борьба личная. Скорее всего, это будет нарушением правил. Да и не уверен я, что колдун в ответ не призовёт силу богов такого же уровня, повысив уровень противостояния.

Честной и убедительной может быть победа только в одной и той же весовой категории.

Но всё-таки у меня есть преимущество. Мне известна молитва, данная Самим Иисусом Христом Своим ученикам. У неё у единственной статус молитвы Господней.

Ни одно египетское заклинание не сравнится с ней. Вчера я много думал о том, как буду противостоять колдовству, и сделал свой выбор.

Пусть её текст — это не просьба о спасении или избавлении от врагов, а потому она не совсем подходит к ситуации, однако мне неизвестно ничего более душеспасительного, чем эти простые с виду и короткие строки:

'Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твое;

Да приидет Царствие Твое…'

О, да, она работает. Мне показалось, что слова прозвучали на ком-то семитском языке, думаю, что именно так моё подсознание воспроизвело арамейский, язык Палестины времен Христа. Я о нём ничего не знал, кроме названия, но слышал один раз в ролике-подборке на тему «как звучали мёртвые языки». Кстати, египетский в том видео очень далёк от реальности, уж мне ли не знать.

Как всегда во время христианской молитвы я не почувствовал наполнение себя какой-то особой хека, но душа стала легче, воспарила, в данном случае ещё и буквально: тело приподнялось над землёй. Она стала такой крепкой и неуязвимой, что руки колдунов не просто не могли мне навредить, они не только не могли коснуться меня, но даже приблизиться. Их ногти, превратившиеся в острые крючки птичьих когтей, останавливались в минимум в пяти сантиметрах от образа души. А самые слабые колдуны и того дальше, они вовсе не могли ко мне подойти.

Самого лучшего результата добился сам Мазига, но и он лишь коснулся меня, не причинив никакого вреда.

— Мне нужно больше силы, — заорал Мазига, срываясь с баса на визг, и тогда остальные схватили первого попавшегося колдуна и разорвали его, истошно кричащего, на куски. Каждый отщипнул по два кусочка, один из которых оправил в рот, а второй засунул в небольшой колдовской горшок, с которым Мазига прошёлся среди толпы, как ассистент уличного фокусника с кепкой.

Вспыхнул колдовской огонь и «плоть» несчастного колдуна начала «вариться», превращаясь в светящийся сгусток, который Мазига, непонятно каким образом определивший готовность варева, затолкал себе в рот, давясь и дёргаясь от рвотных позывов.

Он снова попытался меня ранить, но опять его когти едва коснулись моей щеки, не повредив кожу. Но в этот раз я почувствовал прикосновение.

— Готов подставить тебе другую щёку, — сказал я, издеваясь.

Колдуны почуяли, чем пахнет для них поражение в очередном бою, и с визгом отпрянули от самого могучего из всей своей колдовской братии.

Однако, предводитель и не намеревался никого больше приносить в жертву. Он верно оценил, что прироста его силы недостаточно, чтобы меня ранить.

— Я не чувствую в тебе великой мангу, но определённо что-то есть внутри тебя. Признаю, что эту битву