Кейта: Дочь Леса. Книга 1 - Мария Эмви

видел. Она бегала от одного чуда к другому — трогала золотые листья, слушала хрустальные колокольчики, пыталась поймать в ладони порхающих фей. Сын Степи медленно поднялся и пошел за ней. Ему казалось, что она немного сошла с ума от пережитого. Но ее можно было понять — это место было настолько чистым, настолько прекрасным и умиротворяющим, что казалось нереальным.

Кейта обернулась, и ее лицо сияло искренней, незамутненной радостью. Та самая улыбка, которую он видел в ее воспоминании, теперь была обращена к нему.

— Инсин, иди сюда, скорее! — она подбежала к юноше, схватила за запястье, и ее прикосновение было теплым и живым. — Ну же!

Девушка потащила степного воина за собой. И они побежали — просто так, без цели. Они бежали по этой бесконечной поляне, и ветер играл в их волосах, а смех Кейты звенел, смешиваясь с музыкой ручья и пением диковинных птиц. И Инсин, который еще некоторое время назад готовился к верной смерти, вдруг почувствовал, как тяжелые цепи, сковывавшие его душу, ослабли и упали. Цепи долга, вины, пророчества. В этот миг не было ни Сына Степи, ни Дочери Леса. Были лишь юноша и девушка, попавшие в мир собственных грез.

Инсин тоже рассмеялся. Легко и свободно, как не смеялся с самого детства. Юноша и девушка бежали, держась за руки, и на их сердцах, истерзанных болью и страхом, впервые за долгое время стало тепло. Так тепло, как никогда прежде. Здесь, в этом затерянном раю, они на мгновение обрели то, чего у них никогда не было — свободу быть самими собой.

Они бежали до тех пор, пока легкие не наполнились сладким воздухом, а ноги не начали подкашиваться от приятной усталости. Смеясь, юноша и девушка завалились прямо на изумрудную, мягкую траву, лежа рядом и глядя в золотистое небо, где вместо облаков медленно проплывали стайки светящихся духов. Некоторое время они молчали, пытаясь перевести дыхание и осознать реальность этого нереального места.

— Я знаю, где мы, — наконец произнесла Кейта, и ее голос был полон благоговейного трепета. Она повернула к нему голову, и ее синие глаза сияли ярче, чем звезды в ее сне. — Это Сердце Тэнгри.

Инсин непонимающе нахмурился.

— Сердце Тэнгри?

— Да-да! — девушка села, скрестив ноги. — Отец рассказывал мне о нем. Это священное, сокровенное место, самая суть Верхнего мира. Источник всей жизни, всей магии нашего леса. Его могут увидеть только величайшие хранители бубна, и то, лишь немногие способны достичь его во время самого глубокого камлания.

Она с восторгом огляделась по сторонам.

— Я здесь впервые. Это… это, наверное, и есть мое посвящение. — девушка задорно хихикнула. — Заочное.

Кейта не умолкала. Словно прорвало плотину, и все то, что она держала в себе, все ее знания, верования и мечты хлынули наружу. Она говорила и говорила, и ее щеки горели от возбуждения. Она рассказывала про своего отца, про то, как он учил ее слушать шепот деревьев. Про особенности камлания, про то, что душа шамана во время путешествия подобна лодке в безбрежном океане духов. Девушка говорила о Великой Матери, о том, что она не просто богиня, а сама любовь, сама жизнь, разлитая во всем сущем — в каждом листке, в каждом ручейке, в каждом вздохе…

Инсин почти не вслушивался в слова. Он слушал ее голос — звонкий, как музыка ручья, что протекал рядом. Юноша смотрел на Кейту и не мог оторвать взгляда. Солнечный свет этого мира играл в ее темных волосах, зажигая в них золотые искорки. Ее глаза, освобожденные от тени страха и ненависти, были словно самое чистое небо после летней грозы. Когда девушка говорила о своем мире, о своих богах, ее лицо преображалось, светилось изнутри такой верой и такой страстью, что дух захватывало. В этот момент она показалась ему самым прекрасным созданием во всей вселенной. Не лесной ведьмой, не врагом, даже не Дочерью Леса из пророчества. А просто девушкой. Удивительной, яркой, живой… самой яркой звездой на его мрачном небосклоне.

Степной воин подумал о женщинах своего племени. Красивых, статных, гордых. Но ни одна из них не обладала этой дикой, первозданной красотой, этой невероятной силой духа, которая сквозила в каждом жесте, в каждом слове Кейты. Она была не просто красива. Она была… настоящей. Как ветер, как огонь. Как сама жизнь.

Инсин поймал себя на мысли, что мог бы слушать ее вечно. Что ему все равно, о чем она говорит. Ему просто хотелось быть здесь, рядом, и смотреть на нее. Он чувствовал, как в его сердце, выжженном горем и предательством, зарождается что-то новое. Теплое, хрупкое и немного пугающее. Что-то, что было гораздо сильнее простого долга или уважения к спасительнице.

— … и поэтому каждый листик для нас — это как слово, написанное самой Тэнгри! — закончила девушка свой восторженный монолог и посмотрела на Инсина, ожидая реакции.

Степной воин молчал, просто глядя на Кейту.

— Что? — девушка смутилась под его пристальным взглядом. — Я сказала что-то не то?

— Нет, — произнес он тихо, и его голос был непривычно хриплым. — Просто ты… очень красива, когда говоришь о своем родном доме.

Кейта замерла. Комплимент был таким простым, таким неожиданным и таким искренним, что она заалела, как лесная ягода. Она, которая могла дать отпор любому воину и проклясть даже демона, сейчас сидела, опустив глаза, и не знала, что ответить. И в этой неловкой, но теплой тишине, посреди райской поляны, они оба почувствовали, что невидимые нити пророчества, связавшие их ненавистью, начинают сплетаться в совершенно иной, неведомый им прежде узор.

Неловкое, но сладкое молчание могло бы длиться вечность, окутывая двоих своим покрывалом. Но внезапно и Кейта, и Инсин почувствовали одно и то же. Что-то изменилось. Музыка ручья стала громче, пение птиц — торжественнее. Со стороны пышных деревьев, стоявших у кромки воды, к ним что-то или кто-то приближалось. Не было ни страха, ни тревоги — в этом месте зло не могло существовать. Инсин инстинктивно сел прямее, а Кейта медленно поднялась на ноги, вглядываясь в золотистую листву.

И оттуда вышла Она.

Сначала показались ветвистые, перламутровые рога, которые, казалось, вобрали в себя свет всех звезд. А затем на поляну ступило существо такой неземной красоты, что у обоих перехватило дыхание. Это был исполинский, сияющий, белоснежный олень, сотканный из чистого света и лунных лучей. Шерсть переливалась всеми цветами радуги, а в огромных, бездонных глазах цвета жидкого