Что это за мать... - Клэй Маклауд Чэпмен

Грейс вскочила, вырываясь из сна. — Черт черт черт , — прошипела она, прежде чем нырнуть прямо в воду. Ее голова вынырнула, как рыба, разрезающая поверхность.

— Увидимся позже, — крикнула она, плывя к противоположному берегу.

Твоя мать оставила меня с этими мужчинами, уставившимися на меня. — Полагаю, мне пора идти…

Оказалось, моя мать проснулась рано утром. Она обнаружила мою кровать пустой. Нашла мою одежду, аккуратно сложенную на краю дока. Ей не нужно было далеко искать, чтобы понять, где я. Она просто взяла мои вещи, вернулась в дом и ждала, пока я вернусь. Когда я понял, что одежды нет на месте, я на цыпочках вошел в дом, совершенно голый и мокрый.

— Ищешь это? — спросила она, сидя за кухонным столом.

Мне запретили приближаться к шалашу до конца лета.

Я боялся, что больше никогда не увижу твою мать.

У меня осталась одна последняя ночь перед концом лета, когда твою мать должны были забрать обратно к бабушке и дедушке. Я выбрался из дома как можно тише, не разбудив «надзирателя». Крался по доку, замирая при каждом скрипе дерева, задерживая дыхание, пока не был уверен, что никто не слышит. Присел на краю, медленно-медленно погружаясь в воду, не ныряя, не оставляя ни единой ряби.

Твоя мать ждала меня. — Боже, Генри, где ты пропадал?

— Меня наказали…

— Я думала, ты не хочешь меня видеть…

— Это неправда, совсем неправда.

Никто из нас не хотел, чтобы эта ночь закончилась. Мы так старались остановить обратный отсчет. Рассвет начал разливаться над рекой, согревая небо, а мы надеялись силой мысли заставить солнце опуститься обратно, будто одной нашей силы воли было достаточно, чтобы остановить время.

— Ты вернешься?

Твоя мать наклонилась и поцеловала меня. — Приезжай четвертого июля в следующем году, и посмотрим…

Как-то мне предстояло пережить учебный год в одиночестве, снова брошенному на произвол судьбы.

Никто не верил, что твоя мать существует. Я рассказал нескольким людям в школе, но все думали, что я просто придумал историю, чтобы казаться крутым. С тем же успехом я мог сказать, что твоя мать — иностранная студентка из Франции.

Странно, но чем глубже я погружался в учебный год, тем больше начинал верить в это сам. Было ли это на самом деле?  Воспоминание о твоей матери становилось размытым по краям. Я начал сомневаться, не выдумал ли я все. Не выдумал ли ее.

Девять месяцев.

Восемь.

Я встретил другую. Мадлен. Мы встречались во время учебного года. Это не продлилось долго, что-то было не так, будто я изменял твоей матери еще до того, как она стала твоей матерью. Мади всегда была добра, но мои мысли все равно возвращались к утиному шалашу, даже тогда.

Утиный шалаш.  Все время в школе это была моя мантра. Просто вернись к шалашу.

Апрель. Май. Июнь.

Июль.

К четвертому июля я почти сошел с ума. Я отсчитывал дни уже несколько недель. Я задерживал дыхание во время пикников и фейерверков, ждал, пока все уснут, и наконец пробирался к краю дока. В воду.

Пожалуйста, просто будь там…

Я никогда не плыл так быстро. Будто от этого зависела моя жизнь.

Пожалуйста, будь там.

Как только я добрался до шалаша, я вскарабкался на его доски и взобрался на крышу.

Пожалуйста—

Вспышка огня взметнулась и зашипела прямо передо мной.

Бенгальский огонь.

За его мерцающим светом я увидел Грейс, ее сияющие глаза. — Ты пришел.

Ты вернулась , — подумал я. Весь воздух, который я держал в легких весь прошлый год, вырвался наружу, и волна облегчения накрыла меня. Она настоящая. Я не выдумал ее.

Грейс зажгла еще один бенгальский огонь для меня. Мы размахивали ими в воздухе, танцуя на утином шалаше, две кометы, шипящие в темноте, бок о бок, весь этот свет, этот глупый огонь, кружащийся и спиралящийся прямо над водой.

Каждое лето после этого я приплывал к утиному шалашу и ждал ее. И каждую ночь, годами, я находил ее там. Это было наше пространство. Наше время. Наш дом вдали от дома.

Остальной год не имел значения. Школа была просто чем-то, что нужно было пережить, чтобы добраться до следующего лета. До Грейс. Я