Что это за мать... - Клэй Маклауд Чэпмен

Грейс, несмотря на мои запреты, отодвинула фанеру и выглянула. Она смотрела, как река подползает к дому, словно змея.

— Впустишь дьявола, — предупредил я.

— Это он там?

— Похоже на то.

— Ну что, — сказала Грейс, прижимаясь ко мне, — чем займемся?

— Переждем бурю, полагаю.

— Есть идеи, как скоротать время?

— Парочка есть…

Когда дождь наконец прекратился, спустя дни, в сводках сообщили, что скорость ветра при урагане Одри достигала 80 миль в час, а порывы — больше сотни.

Но это было ничто по сравнению с ураганом внутри нашего дома. Казалось, небеса разверзлись у нас над головой.

И вот ты появился. Ураган Скайлер наконец обрушился на берег.

Когда выглянуло солнце, Грейс захотела устроить пикник на крыше. Мы тащили банки с вареньем и персиками, расстелили одеяло и макали в них пальцы. Мы смотрели, как по реке плывут обломки — вырванные деревья, мебель. Если Грейс что-то нравилось, я спускался к водостоку и пытался достать.

— Осторожнее, — говорила она. — Не упади.

— Спасибо за поддержку, дорогая.

Я отламывал ветки, чтобы подцепить то, что не достать руками. Мы находили все, что только можно: промокший каталог Sears, игрушечную газонокосилку, чемодан, размокший фотоальбом. Даже испорченное свадебное платье — его белый атлас пожелтел, а кружева походили на использованный кофейный фильтр.

Обломки чужих жизней. Мы устроили себе «обратную распродажу» — где все плыло к нам. Мы разложили находки на крыше, чтобы они просохли.

— Черт, — сказала твоя мама. — Это…?

— Что?

— Вон там. Грейс указала на продолговатый ящик, плывущий по реке. Сначала я подумал, что это гроб. Детский. Он был такой маленький, что взрослый бы туда точно не поместился.

Но в этом ящике лежал не ребенок.

А гитара.

— Ну и дела… Я открыл грязный футляр и увидел Recording King Dirty 30s — двенадцатиладовую гитару с цельной еловой декой, костяными порожками и табачного оттенка. Совершенно сухая. Чудо.

Вот так река преподносит подарки. — Не помню, когда в последний раз держал такую…

— Похоже, так было задумано, — сказала Грейс.

— Я не могу оставить ее.

— Почему?

— Она чужая. Что, если хозяин ее ищет?

— Тогда отдашь, — ответила она. — А пока — сыграй мне что-нибудь.

Первым я заметил ягненка. Сначала подумал, что это намокший свитер — вода набилась в рукава, пока он плыл.

Я ткнул палкой в шерсть, и из воды всплыла голова ягненка — раздутая, с вывалившимся белым языком. Ноги торчали вверх, будто он тянулся к небу. Глаза побелели.

Потом приплыли другие. Целое утонувшее стадо. Все с молочно-серыми глазами. Грейс стало плохо. Я смотрел, как овцы проплывают мимо, их головы качались на воде, как корабли.

Когда вода наконец отступила и шалаш снова показался из-под воды, Грейс узнала, что беременна. В третий раз. Third time’s a charm.

— В семье их было трое…

И это волшебное число.

По вечерам мы плавали на каноэ к шалашу. Я брал гитару, а твоя мама — шитье. Иногда я пел то, что сочинил — заклинания, чтобы призвать тебя. Дать тебе силу. Песню-оберег.

— Вышивать крестиком просто, — говорила Грейс. — Игла вниз, потом вверх. Слева направо, ряд за рядом. Потом перевернешь — и в обратную сторону. Твоя мама любила «елочный» шов — игла выходит внизу, входит справа.

Туда-сюда, вот и все.

Моль проникла в дом и принялась за мою одежду. Она прогрызала воротники и подолы свитеров. Когда я надевал их, они были в дырах.

Твоя мама зашивала их, используя куски того свадебного платья, хотя я просил не делать этого.

— Почему? — спрашивала она. — Мне его все равно не носить. На спине было тридцать жемчужных пуговиц — из устриц, выловленных в этой же реке.

— Думаешь, как бы выглядела наша свадьба, если бы ты надела такое платье?

— Это просто платье, — отвечала она.

«Голь на выдумки хитра» — у нас ничего не выбрасывали. Мы использовали то, что было. Так мы жили. Так мы