Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

Звон дверного колокольчика знаменует мой визит.

Лавка мистера Гримшоу и в этот раз почти пуста — только один покупатель расплачивается у прилавка. Дожидаюсь, когда посетитель скроется за дверью, и обрушиваюсь на владельца магазина со всей свирепостью.

Я бахаю о стол с кассовым аппаратом проклятый гримуар и взвизгиваю:

— Что вы мне такое продали?!

Мистер Гримшоу нисколько не теряется, точно недовольные клиенты устраивают ему концерты каждый день. Он вынимает из чехла очки и нацепляет их на нос, чтобы лучше меня рассмотреть.

Вот теперь в темных радужках светится узнавание.

— А-а-а, юная мстительница… — протягивает он и снимает очки, с какой‑то маниакальной бережностью протирая их нагрудным платком и укладывая обратно в чехол. — Я вас предупредил, помнится, что могут быть некоторые, эм-м, неприятные последствия ваших желаний.

— Вы это называете предупреждением?! — окончательно взрываюсь я. — Зачем вы вообще подсунули мне эту чудовищную книгу?

— А что, разве она не помогла вам, не дала именно то, чего вы просили? — деловито спрашивает он, переставляя на полке позади себя какие‑то припыленные склянки.

— Помогла, даже слишком, — фыркаю я и угрюмо смотрю ему в спину. Ну уж нет, пусть и не надеется, что заговорит мне зубы!

— Оккультизм, мисс, опасная штука, к которой нужен осторожный подход, — говорит он. — К нему стоит отнестись со всей хладнокровностью и рассудительностью, ибо, когда просишь помощи у темных сил, нужно заранее держать в уме, что методы их, кхм-м, не всегда бескровны. Если вы ожидали иного, то сожалею, что пришлось разочароваться.

— Теперь неважно, чего я ожидала, куда важнее, как все исправить. — Глаза мои бегают от полочки к полочке, выискивая хоть что‑нибудь знакомое из детства, проведенного в компании соседки-ведуньи Присциллы Патнэм. — Может, есть у вас лаванда и шалфей, чтобы изгонять злых духов? Денег у меня с собой нет, но я готова обменять гримуар на травы…

Мистер Гримшоу как‑то странно смотрит на меня, обмирает на мгновение, а затем заходится в приступе сиплого смеха. Мне хочется треснуть его по крючковатому носу и навсегда стереть насмешливое выражение с угловатой физиономии.

— Я тут что, по-вашему, шутки шучу?

Он даже умудряется прослезиться и промокает платочком глаза, угостившись моей наивностью. Мне все еще невдомек, что его так веселит.

— О нет, мисс, какие уж тут шутки… — возражает он, снисходительно вздыхая. — Мне прекрасно известно, что с подобным не шутят. Потому что сделки, заключенные с демонами, не имеют обратного действия.

Я давлюсь его словами. Наружу рвется кашель.

— Что значит «не имеют обратного действия»? Неужели ничего нельзя отменить, пресечь, оборвать?

— Нет, увы. Слуги преисподней должны исполнить все в точности как было приказано и только потом могут освободиться от власти, что даровал вам ритуал.

Видимо, именно поэтому Киллиан всерьез настроен довести дело до конца. У него просто нет иного выхода.

— Простите, но… Откуда вы всё это знаете? Отчего так уверены, что пути назад нет?

Мистер Гримшоу смотрит на меня с грустью. Вероятно, я не первая, кто возвращается сюда обманутым и изливает на него праведный гнев.

— Такие заключения можно сделать, только приобретя горький опыт… И таковой у меня есть. Но рассказать я о нем не могу, и не просите. Все, что я мог сказать в назидание, я сказал еще в прошлый ваш визит.

Он определенно скрывает какую‑то темную историю, приключившуюся с ним в прошлом, но времени вытягивать информацию по крупицам у меня нет.

— Зачем вы вообще продаете такие опасные книги, гримуары? Разве вы не понимаете, какому риску подвергаете своих покупателей? Не всем из них хватит мудрости устоять перед соблазном… Как, например, не хватило мне.

Признавать свои промахи всегда неприятно, даже больно, но, озвучив весомую их часть, я испытываю облегчение.

— Именно об этом я и не могу вам рассказать, извините. — Мистер Гримшоу скрипит зубами от досады, словно признания рвутся из него, но неведомая сила удерживает их внутри. — Я раб своих книг, их пленник. И желаю вам никогда не столкнуться с тем же.

Пространное наставление нисколько не помогает мне в приближении к цели. Киллиан не дремлет и наверняка уже выплетает новый план для устранения Даньел, и мне нужно его остановить!

— И что вы прикажете теперь делать? — спрашиваю почти плача. — Если буду сидеть без дела, то пострадает еще один человек!

— А этот человек… — спрашивает владелец лавки, — он правда важен для вас?

Немного подумав, прихожу к выводу, что, какими бы врагами мы ни были с Дэнни, прошлое перечеркнуть трудно. Нас связывает слишком многое, чтобы вот так просто на все закрыть глаза.

Я утвердительно киваю.

— Что ж, единственное, что вам могло бы помочь, насколько мне известно, это новая жертва. И жертва гораздо бо́льшая, чем вы принесли согласно ритуалу. Этой жертвой должны стать вы сами.

Кровь в жилах стынет, будто бы обращаясь в лед.

— Что вы сказали?

— Вам придется обменять жизнь дорогого человека на собственную, мисс, чтобы его спасти. Ведь, как я уже сказал, демон не может освободиться от службы, не выполнив все пункты заключенного с вами договора. Прервать цикл может лишь смерть того, кто его и запустил.

Внутри меня все так и обрывается. Надежда, благодаря которой я держалась все это время, меркнет вдали.

Чтобы спасти Даньел, мне придется умереть.

XI. Жрица

Если бы мне предложили пожертвовать собой и вернуть родителей из последней поездки живыми, я бы без раздумий согласилась. Но стоит ли моя жизнь жизни Дэнни, жизни моего врага и соперницы?

Во многом я сама стала отправной точкой нашей войны, а значит, заслуживаю кары. И вопрос о том, чья жизнь перевесит на чаше весов, отметается сам собой.

Все нутро клокочет и бунтует против этой мысли. Ноги наливаются свинцом, и передвигать их труднее с каждым новым шагом. Мне кажется, я иду на убой, а нужно бы бежать — бежать далеко и без оглядки! Спрятаться в глухом углу безвестного захолустья и больше ни с кем никогда не разговаривать, чтобы не причинить боли ни себе, ни кому‑либо еще.

Но я не могу.

Перед глазами встает образ матери, что спрашивает меня печально: «Как ты могла, Беатрис?» Мы снова едем в машине под лавиной дождя, я даже ощущаю его барабанную дробь по крыше и запах сырости и озона, что просачивается через крохотный зазор в не до конца закрытом окне. А затем…