Да родится искра - narsyy

Феор, мельком бросая взгляды на сражающихся, протиснулся к княжне, что безуспешно пыталась вырваться от обступивших ее защитников.

Данни тем временем все наступал и сумел ранить врага в плечо из-за того, что щит Хедвига совсем разбился. Тому пришлось просить новый — последний, ибо по давним традициям в поединке дозволялось только раз сменить щит.

— Ты наверняка был там, у Могил! Признайся! — крикнул рыжий так, чтоб все слышали.

Раткаров сварт что-то буркнул ему в ответ и осклабился, но Феор не разобрал слов.

— Ублюдок! Кто убил Думни?! Ты бы принял меня за него, ибо мы близнецы! Скажи! — допытывался Данни, но Хедвиг лишь смеялся в ответ. Выучив норов противника, он сам осмелел и изредка находил момент, чтоб нанести резкий рубящий взмах, вспарывая воздух совсем рядом от цели.

Мечники сшибались бешено, наполняя стылую ночь песнью стали. Раткар же буднично расчесывал волосы гребешком и глядел на бой без особого интереса, словно и не сомневался в его исходе.

Наконец, Хедвиг выждал удобный момент и обманным выпадом вынудил Данни поднять щит чересчур высоко, после чего резко крутнул меч и полоснул того по плечу. Сотник зашипел от боли, но первая рана только распалила его, добавила сил и гнева.

— Говори, кто убил его!

Данни наскакивал на неприятеля, стремясь вымотать или заставить ошибиться, но теперь стало очевидно, что за ним лишь молодецкая удаль — богатырь из Загривка превосходил его силой, опытом и мастерством. Раз и другой он цеплял Данни острием клинка, а затем злой рок сделался его союзником — рыжий искровец запнулся о кочку, и Хедвиг не замедлил этим воспользоваться, поразив врага в бедро.

Сотник взревел и будто обезумел. С растрепанными, бордовыми от собственной и чужой крови волосами, запыхавшийся и раздувающий ноздри, он походил на зверя. Скорое поражение его стало явным, и теперь весь вопрос состоял в том, сохранит ли Хедвиг ему жизнь. Он и сам сознавал это.

— Не хочешь сказать?! Тогда пусть Шульд взглянет на тебя!

Данни вдруг отскочил на пару шагов, отбросил щит и достал из-за пояса кинжал.

— Склонись пред оком божьим! — повелел он страшным голосом и, набрав в грудь побольше воздуха, к дикому изумлению толпы ткнул ножом себе в левую глазницу.

Феор похолодел. В ужасе закричала Аммия. Народ громко ахнул, перестал топать и в оцепенении замолк.

Рыжий сотник с остервенением сковырнул глаз и издал истошный боевой вопль, вложив в него всю мощь своих легких. От звука этого с крыши княжьего дома сорвался с граем ворон. Испивший крови кинжал он бросил в сторону и опять вооружился длинным клинком, сверкавшим в прыгающих отблесках огня.

Совсем черным сделалось лицо Данни. Противник затрепетал и стал пятиться, но натолкнулся на стену из щитов — свои отпихнули Хедвига к центру круга.

Искровец вновь налетел на врага и одним махом разнес его щит вдребезги. Еще один удар Хедвиг принял на плоскость клинка, отчего сталь зазвенела, а сам воин Раткара потерял равновесие и на какое-то время завис в воздухе на одной ноге. Данни наотмашь ударил его кольчужной перчаткой в лицо, а затем пнул в бок так, что Хедвиг охнул и повалился наземь под радостные крики дружинников Искры. Меч вылетел из его рук далеко в сторону.

Скалясь и отдуваясь, рыжий неспешно приближался, дабы нанести последний удар. В неверном свете окровавленный лик его представлял жуткое зрелище. Гнев покидал Данни, ибо оглушенный соперник не мог подняться.

Вдруг раздался громкий голос Раткара:

— Твой брат был таким же безумцем?!

Данни расслышал это, позабыл о противнике, развернулся и, раздувая ноздри, зашагал к княжьему родичу. Взгляд сотника обдавал ледяной пустотой, и чудилось, что он сейчас бросится на врага, презрев все обычаи и правила. Раткар же ничуть не заробел. Он хищно щерился, сложив руки на груди, и демонстративно не сходил с места.

Нет, тут что-то не так. Его провоцируют и отвлекают.

Феор одним из первых заметил, как приподнял голову поверженный Хедвиг и как потянулся к сапогу. В руках его что-то блеснуло.

— Данни! Сзади! — остерег он, но не успел.

Метательный нож со свистом вспорол воздух и вонзился в бок рыжего сотника. Тот взвыл, вырвал его за рукоять, вновь метнулся к врагу, но Хедвиг уже успел перекатиться в сторону меча и вооружиться, потому был готов к атаке.

От подобной подлости кто-то в толпе засвистел. Другие — из свиты Раткара — заулюлюкали и стали бить рукоятью о щиты, уверенные в победе своего бойца.

— Не по правилам! Не по правилам! — заверещал кто-то, но его быстро заткнули.

Данни стало пошатывать, он потерял уже много крови и ослабевал с каждым ударом сердца. Раткаров прихвостень совладал с суеверным ужасом и осмелел, видя, что не разит его молния и не ослепляют гневливые звезды. Он стал кружить и гарцевать вокруг сотника, ибо ответные выпады его тяжелели и сделались медлительными. Хедвиг играл с ним, а Данни уже не успевал отбиваться и только хрипел и рычал, словно загнанный, лишенный сил зверь.

На это тяжело было смотреть. Аммия съеживалась всякий раз, когда клинок Хедвига достигал цели. Горожане примолкли, а раткарова свита неистовствовала и скалила зубы.

Залитый кровью с головы до ног Данни стал походить на темное воплощение Маны. В последний раз он бросился в атаку, но Хедвиг отпрянул и поставил подножку, и рыжий сотник оказался на земле. Драться он уже не мог, а врагу надоело плясать перед ним.

Данни попытался отжаться на локтях, продолжая удерживать меч в правой руке, но Хедвиг уже стоял над ним с занесенным клинком.

Взмах, и искровец обмяк.

Феор замер, будто громом пораженный, чувствуя, как начинают дрожать руки, а внутри расползается пустота. Аммия подле него тоже застыла с покрасневшими от подступающих слез глазами.

Хедвиг не угомонился, и после третьего удара рыжая голова Данни слетела с плеч к ужасу стоявших рядом собратьев и восторгу дружины из Седого Загривка. Они вскидывали руки к небу в победном жесте, бросали шапки-подшлемники и радостно верещали. Воин Раткара пнул поверженное тело сотника и поставил сапог на его голову, уже слабо напоминающую человеческую. Этой дерзостью он страшно разозлил горожан, знавших Данни с малых лет. Послышались крики и ругань. Одного толкнули, другой со свистом обнажил клинок. Люди в момент взъярились и готовы