Что это за мать... - Клэй Маклауд Чэпмен

Ванна вот-вот переполнится. Мы с Генри, кажется, понимаем это одновременно, одновременно тянемся к крану. Наши пальцы касаются друг друга, и я вздрагиваю. Он отдергивает руку, поднимает ладони — извини, говорит его выражение — позволяя мне выключить воду.

Тишина окутывает нас. Бешеные всплески воды в ванне успокаиваются, превращаясь в легкую рябь.

— Ты в порядке?

Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что Генри спрашивает меня. Я быстро киваю. Как бы глубоко я ни вдыхала, мне не удается удержать воздух в легких. У меня кружится голова, плитка вращается вместе с мыслями. Генри хочет знать, в порядке ли я. Но ничто из этого не «в порядке». Мы так сблизились, да? Я опустила guard. Впустила его в свой мир. Рассказала о Кендре. Поделилась тем клочком жизни, что у меня был. Будет ли у нас когда-нибудь будущее? Были ли мы обречены прийти к этому? Сюда? Сейчас? Боже, Генри просто ждал подходящего момента, чтобы познакомить меня с этим похищенным заместителем своего давно умершего сына? Что он ожидал? Что мы сможем быть одной счастливой семьей? В этом дело?

Я не верю в это. Я постоянно читаю людей. Они приходят ко мне в отчаянии, жажду лучшего будущего. Я смотрела в руки Генри, в его кожу, и не увидела ничего из этого. Генри говорил, что верит в меня. Если все это была ложь, чтобы я играла в его игры, зачем ему прятать ребенка посреди реки?

А видения? То, что я видела? Сны?

Откуда они взялись?

От этого ребенка?

Я нашла его, да? Как-то почувствовала? Даже когда Генри избегал направления к засидке, будто я знала, что он рядом. Течение тянуло меня к нему…

Как это вообще возможно?

А если…?

А если Генри готов представить Скайлера Брендивайну?

Та-дам… Скайлер вернулся!

Ему нужно, чтобы его нашел кто-то другой. Не он сам. Кто-то, кто специализируется на таком, кто мог бы прикрыть его похищение, даже не зная об этом…

Я была ему нужна.

Я уже вижу заголовок: «Гадалка находит пропавшего ребенка».

Разве это не было бы чертовски трогательным воссоединением? Готовым для прайм-тайма. Вот и новостные команды, камеры нацелены на мальчика, который бросил вызов судьбе просто тем, что выжил.

Генри сам сказал: я видел, как экстрасенсы по ТВ помогают в делах о пропавших…

Но я просто какая-то тупая гадалка. Я не из тех ясновидящих стервятников, о которых читаешь в сводках. Я просто предсказываю судьбу за двадцать баксов…

Это не по-настоящему. Ничто из этого не настоящее. Но Генри верит, да?

Верит в меня?

— Тебе лучше? — Генри массирует плечо мальчика, будто стимулируя кровообращение. Чтобы кровь снова побежала. Он действует без колебаний, не сомневается, все рефлексы, все ради защиты своего мальчика.

Кроме больницы…

Тусклый свет ванной высвечивает вены, ветвящиеся по спине ребенка. Я вижу их прямо под поверхностью его бледной кожи. Щупальца медузы, расползающиеся в воде.

Там что-то еще. Я наклоняюсь над ванной и слышу, как спрашиваю: — Что это?

Едва заметные следы, похожие на царапины, на его плечах. Крестики по всей спине.

— Это… — я вздрагиваю. Отстраняюсь. — Это шрамы?

Кто-то резал этого ребенка. Снова и снова. Кто мог сделать такое? С мальчиком?

Генри никогда бы не стал.

Никогда.

Он не мог причинить вред своему сыну, своей луне, своему Скайлеру.

Но эти шрамы… Просто посмотри на них. Затянувшаяся сетка. Как будто его тело обмотали… колючей проволокой?

— Мэди, — говорит Генри.

Эти шрамы не свежие. Выглядят, будто там уже годы. Годы.

— Мэди.

Я вздрагиваю. — Да?

— Помоги мне. — Генри указывает на вешалку для полотенец.

Я срываю ветхое белое полотенце и подаю ему. Он накрывает мальчика, скрывая решетку шрамов, перекрещивающихся на его руках и плечах.

— Нам нужно вызвать полицию.

Генри поднимает мальчика на ноги, вытирая его. — Никакой полиции.

— Ему нужна помощь.

— Пожалуйста. — Мольба в его голосе давит мне на грудь. — Они подумают, что это я…

А ты?

— Ты же знаешь, как полиция разлучает семьи. — Да, знаю. Местные предпочитают разбираться с личными — семейными — делами наедине. Никто не хочет, чтобы вмешивались чужие.

Но это не он, напоминаю я себе. Это не сын Генри. Он не родня.

— Так что нам делать? — спрашиваю