Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— Нет, не могу, — ответил Скрипач, входя в комнату. — Вот, читай, что мне сейчас скинула Лийга.

Ит взял у Скрипача телефон, и через несколько секунд поднял на Скрипача безмерно удивленный взгляд.

— Чего? — спросил он. — В каком это смысле она собирается прекратить мучения? Чьи именно? И при чем тут Официальная служба и Метатрон?

— Я почем знаю? — спросил Скрипач в ответ. — У Лийги в голове стада тараканов, и настроены они решительно. Там ещё второе сообщение есть. Про зивов. Что ей надоело смотреть, как мы щупаем министров, а на самом деле хватит заниматься хренатенью, и надо пощупать для начала хотя бы зивов. Так что собирайся, и поехали.

— А как же Дана? — спросил Ит.

— Ты ещё не понял? Спелись! Куда одна, туда и вторая. Идём, говорю, пока они там дел не наделали…

Глава 13

Ночная прогулка

— Значит, вы ничего не рассказали им? — спросила официантка с интересом. Аполлинария кивнула.

— Да, — сказала она. — Я не сказала им ничего о Варе. Ни слова. Сказала про жаб, про бумажных солдат, про войну, но не решилась говорить о нём.

— Но почему? — официантка приподняла брови.

— Не знаю, — Аполлинария покачала головой. — Мне показалось, что они могут сказать о нём что-то плохое, очернить его, но ведь не дал мне ни одной причины для этого. Он помог мне, сперва вызволил из болота, потом почистил платье, а затем мы дошли до проходной фабрики, и он сам принёс мне шляпку и зонтик.

— Вы не пошли внутрь? — участливо спросила официантка.

— Да. Я… испугалась, — призналась Аполлинария. — Он тут же понял это, велел мне подождать, ушёл, и вскоре вернулся. Он принес мои вещи. Вы думаете, что я не права, и мне нужно было им признаться? — спросила Аполлинария официантку. Та пожала плечами. Аполлинария перевела взгляд на череп — у черепа в глазницах горели сейчас изумрудные огоньки. — А вы как считаете?

— Мы обе думаем, что вы правы, — твёрдо сказала официантка. — В таких делах выбор должен быть исключительно за вами, и ни за кем другим.

— В каких именно делах? — спросила Аполлинария растерянно. — Вы имели в виду любовь? Но я не ощутила по отношению к Вару ничего, кроме признательности и симпатии.

— Любовь? — переспросила официантка. — Увы, любовь для всех нас давно уже невозможна, по крайней мере, в той её форме, о которой вы подумали сейчас. А вот другие чувства вполне реальны. В частности та самая признательность или симпатия, о которой вы говорили. И ещё… — официантка понизила голос, — ещё существует интерес, ведь так? Вар интересен вам, Аполлинария, и, как мне кажется, вы бы не отказались от новой встречи с ним. Я права?

— Если честно, то да, вы правы, — кивнула Аполлинария. — Но получилось как-то странно. Он… проводил меня немного, затем сказал, что торопится, и ушёл, оставив меня у памятника на площади. Хотел ли он новой встречи? Я не знаю. Не поняла. Видимо, в тот момент я растерялась.

— Немудрено, — вздохнула официантка. Череп согласно мигнул зеленым. — Вечная война илистых жаб с бумагой кого угодно способна вывести из душевного равновесия. Бессмысленная жестокость, тотальная глупость, и результат, которого не существует — тут, конечно, любой растеряется.

— Не хотела бы я больше подобное видеть, — покачала головой Аполлинария. — Но речь сейчас не об этом. Вар… как вы думаете, он был бы не против встретиться со мной?

— Судя по тому участию, которое он проявил к вам, думаю, что встречи он хотел бы точно так же, как и вы, — ответила официантка. — Видимо, вы тоже чем-то заинтересовали его.

— Но как же с ним встретиться? — жалобно спросила Аполлинария. — Говорю же, я растерялась, и теперь вовсе не представляю, как его найти!

Официантка нахмурилась, задумалась, и принялась почему-то оглядывать Аполлинарию пристальным цепким взглядом.

— Что вы хотите увидеть? — растерянно спросила Аполлинария.

— Погодите, — попросила официантка. Взгляд её упал на шляпку Аполлинарии, и в ту же секунду лицо её посветлело, и официантка улыбнулась. — Вот! Так я и думала. Смотрите!

Она протянула руку, и вытащила из-за тульи лежавшей на столе подле руки Аполлинарии шляпки какую-то бумажку.

— Что это? — недоуменно спросила Аполлинария.

— Он оставил вам записку, видимо, думал, что вы сами её отыщите, но вы не догадались этого сделать, — объяснила официантка, и протянула бумажку Аполлинарии. — Читайте. Читайте, читайте, это же адресовано вам, я не имею права сама это прочесть.

Аполлинария развернула бумажку, и увидела, что на ней написано следующее. «Сударыня, я был бы безмерно рад новой встрече с вами. Если вы тоже хотите со мною ещё раз увидеться, приходите ночью на площадь, к памятнику „Неизвестным морякам, осмыслившим Бабочек, покинувшим Берег, и постигающим Пути“. Я буду ждать вас там каждую ночь, после наступления темноты, и до самого рассвета. Мне кажется, что нам найдется, о чём поговорить, и что обсудить. Искренне ваш, Варуна».

— Он хочет со мной встретиться, — обрадовано сказала Аполлинария. — Но…

— Что — но? — не поняла официантка.

— Он назначил встречу ночью, а я ещё ни разу за всё время моего пребывания в Городе не покидала ночью свою квартиру, — Аполлинария виновато опустила голову. — Дело в том, что мне ещё в самом начале дали понять, что существует такое правило, что ночью надо быть дома… и я поэтому…

— Ох, сударыня, вы очень послушная девочка, — официантка улыбнулась, но в её улыбке Аполлинарии почудилась грусть. — Даже излишне послушная. Запомните: некоторые правила существуют, чтобы их нарушать. Если соблюдать все запреты, если всех подряд слушать, ничего хорошего не выйдет. Вы, конечно, уже встали на правильный путь, но до идеала вам пока что далеко.

— Позвольте мне не согласиться, — Аполлинария нахмурилась. — Я не послушалась Петрикора. Не поддержала начинания Рыцаря. Детектива и вовсе убила. От капитана Папэра сбежала. Обороты и выпады делать отказалась, и с Велли была не согласна. Поэтому я бы не хотела, чтобы вы называли меня послушной девочкой. Это не так.

— Увы, это пока что так, — покачала головой